Дали

^{Сатира на Дали — Авида Долларе}

^{Дали на церемонии приема во Французскую Академию}

^{Театр-музей Дали в Фигерасе}

^{Автопортрет с рафаэлевской шеей. 1920–1921 гг.}

^{Обнаженная на фоне пейзажа. 1922–1923 гг.}

^{Портрет отца художника. 1920–1921 гг.}

^{Дали с оцелотом}

^{Дали и Гала на фоне Мадонны Порт-Льигата. 1950 г.}

^{Натюрморт (Приглашение ко сну). 1926 г.}

^{Купальщик. 1928 г.}

^{Мрачная игра (Игра втемную). 1929 г.}

^{Великий мастурбатор. 1929 г.}

^{Старость Вильгельма Телля. 1931 г.}

^{Постоянство памяти. 1931 г.}

^{Податливое сооружение с вареными фасолинами.}

^{Предчувствие гражданской войны. 1936 г.}

^{Христос святого Хуана де ла Круса. 1951 г.}

^{Мадонна Порт-Льигата. 1950 г.}

Ничего подобного нельзя сказать о Сальвадоре Дали, который писал: «Пикассо занимает исключительно уродство, меня же больше интересует красота». Это сомнительное суждение он выразил в упомянутом выше портрете. Хотя вернее сказать: Пикассо — разный, но прежде всего он плоть от плоти своего времени, открытый миру и стремящийся по-своему выразить его. А Дали был замкнут на самого себя, свои комплексы (реальные или надуманные), на свою любимую женщину.

По словам Дали, «Пикассо никогда не хватало времени на живопись, и он только наметил то, что будут разрабатывать годы и годы. В Пикассо заключено все, что должно случиться в нашем веке с живописью. И оттого он торопился, набрасывая только первый черновик. Как-то он сказал мне, что в «Гернике» хотел бы прорисовать на конской шее все волоски — так, чтобы зритель ощутил запах конского пота, но не успел. Другие дорисуют. А еще, помню, заметил: «Здесь нужен синий цвет, но у меня не было синей краски, и я писал тем, что попало под руку — красным, а после выправлял положение дополнительными цветами, пока не добился ощущения синевы».

Не исключено, что Пикассо не успел — хотя более вероятно, что не захотел, — прорисовать коню гриву. Но дело не в этом. Дали не смог осознать, ощутить чувства гнева и ненависти к фашистам, которые переполняли Пикассо. Для самодовольного Дали в этот период его жизни что-либо подобное было чуждо.

«Я не мог бы жить, не отдавая искусству все свое время. Я люблю его, как единственную цель всей своей жизни.

Все, что я делаю в связи с искусством, доставляет мне величайшую радость», — признавался Пабло Пикассо. То же с полным основанием мог бы повторить Сальвадор Дали. Однако ему так и не было суждено подняться до уровня Пикассо как художнику (он это сам признавал), а главное — как человеку.

Какие бы ухищрения ни придумывал Дали, ни одно его произведение даже не приблизилось по тонкому лиризму к «Девочке на шаре» Пикассо, а по нравственной и эмоциональной мощи к «Гернике». Он преодолел в своем творчестве кубизм — порождение гения Пикассо — и проторил свой путь в живописи. Но не смог (не пожелал?) противостоять воздействию любимой женщины Галы, а также той буржуазной среды, против которой он дерзко выступал в юные годы.

Луис Бунюэль

Луис Бунюэль (1900–1983), знаменитый испанский кинорежиссер и сценарист, был в молодости наравне с Гарсиа Лоркой другом Сальвадора Дали. В Мадриде они вместе пребывали в Студенческой Резиденции. В те времена сюрреализм еще только начинал ошеломлять публику и вызывать скандалы.

В отличие от Дали, Луис Бунюэль был крупным, сильным и мужественным мужчиной. Лорка считал его «слишком провинциальным» (слова Луиса).

С 1926 года Бунюэль работал ассистентом у французских кинорежиссеров и через два года привез несколько авангардистских фильмов в Мадрид. Он написал сценарий по рассказам Рамона Гомеса де ла Серны. Поставить фильм не удалось, а сценарий был опубликован. Об этом приходится упоминать в связи с тем, что Сальвадор Дали нелестно по отношению к соавтору вспоминал о работе над фильмом «Андалузский пес»: