Дальние пески

Мы дурачились на вершине скалы, совершенно не думая об опасности. Внезапно моя жена потеряла равновесие. Она стояла в тот момент к морю спиной и так и упала в пучину. Я перевесился, посмотрел вниз и сразу заметил ее в воде. Она пыталась плыть, но волнами ее болтало в узкой расщелине. Мне удалось найти кратчайший спуск со скалы на пляж: она была всего в нескольких метрах от меня и еще боролась за жизнь, хотя уже заметно слабела. Кругом бурлила вода и стоял страшный шум. Это был настоящий ад! Море всегда внушало мне страх. Вы видели, я стоял там, парализованный страхом. Поверьте, я действительно хотел броситься ей на помощь, но не мог заставить себя сдвинуться с места. По крайней мере сначала. А потом было уже поздно — ее поглотили волны. Теперь мне кажется, что я мог бы спасти ее, хоть я и не умею плавать. Мне только чудилось, что там глубоко, но потом я проверил — глубина оказалась небольшой, просто очень бурлила вода. Я схожу с ума от горя и стыда. Мне все равно, что теперь будет со мной. Воспоминание об этом ужасе будет длиться вечно, станет для меня пожизненным наказанием. И я его вполне заслужил. Однако, если вы разгласите то, что видели, вы доставите страдания и другим людям, особенно моему отцу. Я придумал красивую ложь не столько, чтобы спасти свое имя от бесчестия, сколько ради него. Поэтому если вы можете не предавать огласке известные вам факты, то я умоляю вас: не делайте этого.

Артур Рэмсден».

Передо мною было последнее недостающее звено — секрет Артура. Дать своей жене утонуть у себя на глазах, не шевельнув пальцем, чтобы спасти ее… Даже не попытавшись!.. Трудно себе представить нечто более позорное.

Некоторое время я сидел молча. Такой вариант мне прежде и в голову не приходил, но теперь, когда я все знал, эта трагедия четко определила ход дальнейшей жизни Артура. Становилась понятной его замкнутость, нелюдимость — особенно в первые годы после несчастного случая, — как и его неистовая энергия. Через какие же душевные муки прошел он, человек совестливый, казня себя за минутную трусость, которая привела к непоправимому! А я ничуть не сомневался, что это была именно минутная слабость, паралич воли. Всей остальной своей жизнью Артур доказал, что он не трус. После такой трагедии вполне можно было скатиться до никчемных рефлексий, а он вместо этого взялся за труд, чтобы реабилитировать себя в собственных глазах. Ему нелегко далось восстановление дартмурской фермы, но он добился этого. Он мужественно переносил свою болезнь и фактически поборол ее. В Пепельном Береге он даже заставил себя заняться парусным спортом, купался, хотя при этом питал ненависть к воде. Нет, стержень в этом человеке был крепкий. К тому времени, когда он встретил Фэй, он уже почти вернул себе самоуважение, а ее любовь могла только ускорить окончательное самоутверждение. Как вдруг история пятнадцатилетней давности снова обрушилась на него всем своим позором. Эллис угрожал рассказать о ней Фэй. Неудивительно, что Артур был так подавлен и мрачен, когда мы впервые побывали у них в гостях.

Конечно, размышлял я, он мог уйти из когтей Эллиса, сам во всем признавшись. Это было бы трудное признание, но она ведь так любила его, что он вполне мог рассчитывать на сострадание и поддержку. Она бы поняла допущенную им слабость и простила ради своей любви к нему.

Но вот нам раз малости к себе он от нее и не хотел. Как и любому мужчине, ему необходимо было ее уважение. Именно уважение было ему дороже всего на свете, ведь ради него он так упорно трудился, да и жил все эти годы. Мысль, что он может потерять его, пасть в глазах Фэй, была для него непереносима. До известной степени я мог это понять, но только до известной степени…

Молча я вернул копию комиссару.

— Печальная история… — сказал он со вздохом. — Боюсь, — продолжил он, — что полную картину событий нам никогда не восстановить, хотя можно догадаться, как все случилось. Эллис был тогда совсем молод и, как я предполагаю, карьеру шантажиста начал именно тогда. Он стал свидетелем гибели жены Рэмсдена по чистой случайности. С его складом ума он сразу понял открывшиеся перед ним возможности, особенно после того, как Рэмсден публично солгал. Узнав из газет, что отец Рэмсдена богат, он получил дополнительный стимул. Он позвонил ему и побудил дать письменные объяснения, чтобы иметь на руках неопровержимую улику. Рэмсден был слишком убит горем, чтобы почуять опасность. Эллис условился с ним, где оставить письмо. Обращает на себя внимание, что оно никому лично не адресовано — Рэмсден наверняка не знал имени шантажиста. Сразу после этого с него по телефону потребовали денег, которые отчаявшийся Рэмсден дал или пообещал. Бедолага? Можно себе представить, в каком он был состоянии.

— Но затем Эллису пришлось исчезнуть? — предположил я.