Дальний свет

Она снова вышла. Машинально, думая о чём-то глупом и нелепом, Гречаев несколько раз провернул обручальное кольцо вокруг пальца, будто простенький бытовой амулет мог оградить от призраков. (Позаимствовал же он цифру из выгравированной внутри даты, что именовать себя в Ленте).

Всё Шелетов. Доложи нормально он, а не случайные люди, что всё сделано как надо, что не возникло ничего нештатного, что труп мёртв и погребён должным образом — может, и не одолевали бы теперь эти мысли. Тем более, он сам всегда говорил, что не нужно стесняться уничтожения опасных элементов.

На практике это почему-то оказалось сложнее, чем просто считать так.

Ничто не мешало теперь протянуть руку и остановить колесо — кроме маленького, неусыпного, копошащегося в ночи… С ней был мел, с ней было солнце в стёклах витражей, и вестник, чьи перья сплелись в её браслете, уже залетал погостить, но будто что-то она упустила и не могла снова найти. Далёкий полузабытый мотив, колокольчики — чики-чики — они вернулись, окликивали грустно, почти неслышно, и никак не давали заснуть.

Китти, как бы к ней не относиться, могла бы что-то рассказать ей, но разве кто-то расскажет ещё? Где взять теперь навязчивый перезвон, и почему это так важно?

Не смыкая глаз, Лаванда глядела в потёмки всю ночь напролёт.

97

В Ринордийск въехали на рассвете — Феликс даже не заметил, как, в какой момент это произошло. Только вдруг вверх взметнулись высоченные башни, ослепительно-белые на солнце, в яркой синеве реяли их флаги. Пока, он смотрел, задрав голову, поражённый этим зрелищем, за спиной раздался знакомый голос.

— Эй, Феликс, — кто-то хлопнул его по плечу. — И ты здесь?

Он повернулся.

— Петер!

Роткрафтов, живой и настоящий, стоял перед ним и смеялся. Феликс даже не удержался и обнял его (не тот момент, чтоб думать о приличиях).

— Но как ты… — пробормотал он. — Тут… Почему вообще так?

— Ну а что? — простодушно удивился Роткрафтов. — Мы тут все. Это же Вечный Ринордийск.

— Ах вот оно как…

Феликс прикинул было, что значит в таком случае, что он сам здесь, но Роткрафтов прервал его едва зародившуюся мысль.

— Надолго к нам сейчас? — спросил он.

— Сам не знаю, — Феликс потрясённо мотнул головой. — Я даже не пойму, как вообще здесь оказался… Как будто само собой.

— Это бывает, — кивнул Роткрафтов. — Хочешь — оставайся. Нет — так попозже.

Феликс вновь обернулся на башни, на светлые широкие улицы под ними, что уходили вдаль.

— А можно погулять тут немного?

— Да разумеется, — рассмеялся Роткрафтов. — Смотри, вон там, правее, варят лучший в мире кофе. А та-а-ам, подальше, Турхмановский парк и дэка. Я помню, ты питал к ним слабость, значит, узнаешь.

— Дэка всё такой же заброшенный? — поинтересовался Феликс.

— Что ты, новый и работающий, как всегда! — Роткрафтов окинул взглядом здания и проспекты. — Здесь у нас много интересного, если поискать. Присмотрись! Думаю, тебе понравится.

Он оказался прав. Улицы здесь сияли светом и блеском, линии просторно раздавалась во все стороны, и можно было вдыхать глубоко и свободно, словно жизнь прилила наконец в полную силу и звучала оркестром. Всё казалось знакомым и родственным, будто он бывал тут тысячу раз, будто здесь и был его дом, и как он позабыл только. Зато город не забыл — город ждал его и встречал радостным всплеском. По проспектам гуляли люди в нарядной одежде, и было даже сложно сказать, из каких эпох они пришли сюда. Некоторых Феликс узнал, некоторых — как будто нет… впрочем, почему, конечно же, да — здесь все были давними хорошими друзьями. Под руку шествовали парочки, некоторые прогуливались с собаками, иные собирались в компании или, как и Феликс, шли в одиночку, улыбались и приветствовали друг друга. Откуда-то лилась чудная музыка и возносила в воздух те нотки радости, что бывают только в краткие миги абсолютного счастья.

Улица вывела к причалу и набережной. Здесь тоже ходили люди, справа же струила воды река. Волны перетекали игриво и лениво, нежились на солнце, глубь же иногда давала зеленоватый и бирюзовый отблеск. Мосты над рекой вели себя странно: они будто бы жили собственной жизнью, разворачиваясь по своему хотению то одним краем, то другим, а то и вовсе отворачивались вглубь вод и перелетали гигантскими вертушками к совсем другому месту на берегу. Феликс шёл почти впритык к реке, внимательно на них глядя: его даже загипнотизировало немного их кружение. Внезапно ещё один мост развернулся над водой, как это делает стрелка подъёмного крана, и упёрся в набережную ровно перед Феликсом. На перилах сидела Китти в летнем белом платье, как у тех дамочек с коробки для мела. На плечо она изящно откинула зонтик от солнца.

Он резко остановился. Вполголоса проговорил:

— Так ты всё-таки здесь…

Он сам не решил ещё, что думает или что испытывает по этому поводу.

Китти спокойно улыбнулась и прикрыла глаза:

— Как видишь.