Дамочка, что надо

— Вы не можете рассказать мне ничего полезного, так?

— Нет. Я просто не могу, вот и все. Грофилд сказал:

— Но ведь есть место, где вам надо быть до пятницы. Или в пятницу.

— Да. В пятницу, да.

— И это то самое место, которое вы назвали прежде?

— Акапулько — да. — Она увидела, как он бросил взгляд на дверь, и сказала: — О-о, они об этом знают. Потому-то и держат. Они выпустят нас обоих в субботу, я уверена, что выпустят.

— Не знаю, могу ли я ждать, — возразил Грофилд.

— А я знаю,что не могу ждать. Но что поделаешь? — И она снова принялась вышагивать по комнате, сделав бешеные глаза.

Грофилд погрузился в безмолвие. По нескольким причинам. Во-первых, он боялся, что она в любую минуту допустит промашку и ляпнет что-нибудь о деньгах. Во-вторых, ему нужно было время, чтобы как следует обмозговать, куда он угодил и что нужно сделать, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте.

Сейчас ему были ненавистны слабость собственного тела, его оцепенение и неуклюжесть. Он сроду не болел, он всегда пребывал в отличной форме, поскольку актерская работа требовала навыков фехтовальщика, акробата, наездника и исполнителя бальных танцев, так что он в любое время мог сыграть какую-нибудь роль в “Пленнике Зенды”. В любое время, но только не сейчас, хотя именно сейчас охотнее всего и сделал бы это.

Вдобавок ко всему, как будто рана сама по себе уже не была достаточным препятствием, он еще и оказался на чужом поле. Прежде он никогда не бывал в Мексике, у него не было туристической визы, он не владел языком. Кроме той одежды, что была на нем, и набитого деньгами чемодана, у него не было никакого багажа, ему совсем нечего было надеть. Он не имел ни оружия, ни связей, ни друзей среди местных и не мог обратиться ни в мексиканскую полицию, ни в американское посольство.

Чем больше он об этом думал, тем сильнее склонялся к мысли, что без помощи этой девушки ему не обойтись. Она втянула его в переделку, из которой ему в одиночку не выпутаться, так пусть теперь порадеет за него и вытащит из этого дерьма.

Она все расхаживала по комнате, вид у нее был испуганный и сосредоточенный. Грофилд сказал:

— Подойдите сюда.

Она остановилась, испугавшись на мгновение, потом сообразила и подошла к нему, но не слишком близко. Он раздраженно взмахнул рукой, веля ей сесть рядом на кровать. На лице у нее появилось выражение недоверия, но Грофилд окинул ее неприязненным взглядом, давая понять, что она неверно толкует его намерения.

Она сказала: “Что?..” — но Грофилд оборвал ее резким жестом, который, очевидно, означал: “Заткнись”.

Когда она наконец села, рука об руку с ним, и вытянула ноги на голом матраце, последовав примеру Грофилда, он прошептал:

— Вот так мы можем поговорить о своем. Поняли?

— Простите, — прошептала она в ответ. — Я не сразу сообразила, я подумала о другом.

— Уж слишком вы часто извиняетесь, а? Ладно, ничего, просто слушайте. У нас с вами общие чаяния. Она энергично кивнула.

— Так что мы поможем друг другу, — прошептал он. — Вы поможете мне улизнуть отсюда и вернуть мой чемодан. Я помогу вам добраться до Акапулько в пятницу.

— Идет, — сказала она, возможно, чересчур поспешно.

Грофилд посмотрел на нее, она была милой и невинной, как десятилетняя монашенка. Приманка для единорога. Но в глубине души, за зеркалом этих глаз, по убеждению Грофилда, она уже размышляла, как бы ей кинуть его при первом удобном случае и удрать, не важно, с деньгами или без.

Ну, черт побери! Придется обходиться тем, что есть. Грофилд прошептал:

— Как насчет бумаг? Вы в стране на законном основании?

— Разумеется. — Она казалась искренне удивленной, до того удивленной, что едва не ответила в полный голос.

— Ш-ш-ш! Потише.

— Простите. Я...

— Простите? Опять “простите”?

— Я что, и впрямь все время это говорю, да?

— У вас есть на то причины. Как насчет водительских прав? Они у вас есть?

— Да.

— При вас?

— За корсажем. Я положила туда все мои документы, когда выбралась из окна.

— Прекрасно. А сейчас вопрос на засыпку. На него вы должны ответить честно.

— Если смогу.

— Сможете. Вы спустились по простыне вовсе не затем, чтобы позвонить в полицию. Если мы снова удерем, ваши “тетушки” вызовут легавых?

— Шутите?

— Наш договор все равно остается в силе, — заверил Грофилд. — Просто дело в том, что на улице нам придется действовать по-другому.

Она выпрямилась и села вполоборота к нему, подняв вверх три пальца, будто давала бойскаутскую присягу.

— Я ручаюсь, — горячо прошептала она, — что эти гнилые ублюдки сроду не общались с полицией по собственному почину и не станут этого делать ни в коем случае. Они не позвонят в полицию, в этом я клянусь.

— Ну что ж, хорошо. Теперь подумаем, как отсюда выбраться.

— А вы мне не верьте. Помогите мне встать с кровати.

— Давайте.

Она сползла с ложа, взяла Грофилда за правую руку и помогла ему преодолеть период шаткого равновесия между стоячим и сидячим положениями. Едва очутившись на ногах, Грофилд почувствовал себя лучше.

Он оглядел комнату. Она была обескураживающе пуста. Без занавесок на окнах и покрывал на кровати комната казалась голой и нежилой.