Дань псам (ЛП)

Лорд Аномандер не потерпит лжиИ жить во лжи не станет; глухотаМогла благословить и дни его и ночиЗа черным ливнем, за стеноюЧерного Коралла. Но увы,Такому не бывать. А мы решилиНе слышать ничего, ни скрипа и ни стона

Колес ужасных, ни шуршания камней,Ни лязга злобного цепей — как будтоНа отдаленный мир тьма опустилась,Из адской кузни призраков прорвавшись,Над рваным горизонтом солнце не восходитНе в нашем мире, а в каком другом.О да, благослови нас, Аномандер, ложью,

Свидетельствами тихого удобства,Мы не рабы, рабы не мы, и гнетВсего лишь заблужденье; цепи лопнутОт мысли; эти вопли и стенанья —Всего лишь шепот замирающего сердца,Короче, все вранье, друзья мои! И нетВысокого Властителя, который

Поклонникам не внемлет, и клинокПуст изнутри, лишен воспоминаний. МестоДля пленных душ, влачащих за собойКорней лишенный храм — воображенье, плодБольного и немудрого рассудка,Все к лучшему в сем лучшем из миров,Пусть мы останемся в комфорте, пребывая

Слепыми и глухими, но с покоемПридуманного места, славного порядка…«Аномандарис», книга IV, монологи, Рыбак Кел Тат.

Башня Драконов факелом вознеслась над Черным Кораллом. Ее шпиль, нависший над северо-западным углом Нового Андийского дворца, сложен из глыб базальта и облицован фасетками ломкого обсидиана. Вулканическое стекло тускло поблескивает в окружившем город вечном полумраке. На плоской крыше свернулся алый чешуйчатый дракон; клиновидная голова свесилась с края и, кажется, взирает на сумятицу крыш, улиц и аллей далеко внизу.

В городе еще есть жители (из числа людей), которые верят, что яростный дозорный — всего лишь камень, творение одного из искусников Тисте Анди. Эта мысль заставила Эндеста Силана ощутить какое-то горькое удовольствие. Да, они понимал, что люди сознательно заставили себя заблуждаться. Одна мысль о настоящей, живой драконице, устремившей зловещий взор на город, на множество суетливых жизней, способна навести ужас. Да, если бы они сумели взглянуть прямо в голодные многогранные глаза Силанны — тут же в слепой панике убежали бы из Коралла.

А для Элайнтов оставаться практически недвижными день и ночь, недели и месяцы, почти год — вполне обычное дело. Эндест Силан знал это лучше всех. Этот Тисте Анди прежде был выдающимся, хотя и пожилым, колдуном на Отродье Луны, а ныне стал кастеляном, чья компетентность едва ли заслуживает доверия.

Он прошел по улице Меча, которая огибает лишенный деревьев парк, известный как Серый Холм. Покинул хорошо освещенный район Рыб, чьи улицы и переулки так загромождены прилавками рынка Внешних Вод, что все, приехавшие с полными провизии тачками, вынуждены оставлять их на площади около Серого Холма. Бесконечные потоки наемных грузчиков — они каждое утро собираются на Тележной площади — добавляют суеты. Они подобно угрям снуют и проскальзывают в толпе между рядами лотков и киосков. Хотя рынок Внешних Вод получил название от преобладающего товара — рыбы, привозимой с морей за Ночью — вечной темнотой, плащ коей окутал город и его окрестности на треть лиги — на нем можно найти и бледных, пучеглазых созданий из Бухты, теперь именуемой Ночными Водами.

Эндест Силан договорился о поставках трупных угрей с новым торговцем, потому что прежний добытчик поймал в сети нечто слишком большое и лишился обеих рук. К сожалению, Ночные Воды стали не просто неосвещенными морскими просторами. Это Куральд Галайн, истинное проявление садка, скорее всего бездонное; иногда в воды Бухты проникают нездешние твари. Одна из них сейчас блуждает в глубинах, заставляя рыбаков пользоваться не сетями, а удочками — хотя и этот способ приносит результаты, ведь десятки тысяч гонимых ужасом угрей поднялись на поверхность. Большинство выловленных угрей оказывается полумертвыми.