Дань псам

— Стражника смутил твой прикид, Пугай. — Голос у тощего оказался также на редкость тонким. — Местные наряды на редкость обыденны, лишены фантазии. Разве ты еще не заметил?

— Заметил. Разумеется. Столкновение культур…

— Вот оно! — крикнул Скорч. — Твои одежды, верно. Столкновение культур — очень подходящее выражение. Может, ты кукловод? Я люблю кукольные представления, они так на жизнь похожи, даже если вместо голов сморщенные яблоки или…

— Увы, я не кукольник, — прервал его Пугай и тяжело вздохнул.

За спиной Скорча скрипнули створки ворот. Повернувшись, он увидел Леффа и Усерлока. Кастелян проплыл мимо, направившись прямиком к гостям.

— Ну, вы двое запоздали!

Пугай фыркнул: — Попробовал бы выбраться из-под обрушенной горы, Усердник. Проклятое землетрясение безо всякой причины…

— Не совсем, — возразил Усерлок. — Проявил себя известный нам молот. Признаюсь, подумал, что никогда больше не увижу ваших пога… приметных лиц. Вообразите, как я удивился, услышав от караванщика…

— Подобные слухи, — вмешался тот, кого, по верному суждению Скорча, звали Лезан Двер, — к тому же, без сомнений, многократно перевранные и преувеличенные тобой, могут подождать. Дорогой Усердник, возмечтавший никогда не увидеть наших прекрасных лиц! У тебя новая хозяйка, и ей нужны охранники имения. Мы как раз без работы. Не правда ли, судьба иногда умеет плести узор без узлов?

— Верно, Лезан. Да, охрана имения. Видишь ли, у нас уже есть двое. И капитан стражи, который сегодня отлучился. Если вы пойдете за мной, мы встретимся с Хозяйкой.

— Превосходно, — заявил Пугай.

Скорчу и Леффу пришлось посторониться, когда трое прошли в ворота. Закрыв замок, Лефф поглядел на приятеля: — Нас Хозяйка ни разу не вызывала! Нас не ценят!

Лефф подобрал арбалет. — Потому что мы на самой нижней ступени, вот что. Снова на нижней! Мы-то думали, что влезли наверх. Да, Тор влез — капитан и все такое. Но погляди на нас — мы нанялись первыми, а до сих пор стоим снаружи!

— Что же, думаю, есть разница между охраной ворот и охраной двора. Нас неправильно информировали, вот и все.

— Как это?

— У тебя глаза оранжевые.

— Меня тоже неправильно информировали.

— Ты так думаешь?

— Если такой умный, Лефф, мог бы пробиться в охранники двора!

— Если бы я был один, так и сделал бы.

— Если бы ты был один, Усерлок тебя не нанял бы. Разве что чистить нужники!

— Был бы внутри, по крайней мере!

Да, тут Лефф оказался прав. Он вздохнул и поглядел на улицу: — Смотри, фонарщики идут.

— Давай их застрелим!

— Ты что, хочешь, чтобы нас выгнали?

— Просто шучу, Лефф.

* * *

Бывают взоры убийственные, и бывают взоры, сравнимые с пыткой. Они сдирают кожу тонкими, длинными полосками, и кровь течет ручьями. Они давят на глаза, потом дергают, пока не растягиваются сухожилия, влажные жилы, крепящие глазные яблоки на месте — и в конце концов глаза оказываются висящими на носу. Да, пытка, доставляющая холодное удовольствие. Оценивающий взор палача.

Неудивительно, что Торвальд Ном столь торопливо проглотил ужин, забывая разжевывать куски; сейчас его начало мучить несварение желудка. Он едва удерживался от стонов, помогая Тизерре очищать тарелки и так далее, и зловещее молчание растягивалось, пока супруга продолжала бросать на него ужасающие взгляды, тщательно маскируя их под сочувственно-любовные.

Был вечер, время возвращаться в имение. О прекрасные смертельные моменты семейной идиллии, вы хрупки, как и все подобные моменты — увы, пришло время позаботиться о карьере и ответственность за порученную работу снова выходит на первый план.

— Сладкая, я должен уйти.

— О, неужели?

— Да. До полуночи. Не скучай.

— День выдался трудный. У меня два новых заказа. Сомневаюсь, что проснусь, когда ты вернешься, дорогой.

— Постараюсь пройти тихонько.

— Разумеется.

Дежурный поцелуй.

Пусть так. Милая беседа, подытожившая короткий отдых; разумеется, всякое слово было уловкой и ловким обманом. Торвальд отлично понимал, что на самом деле им хотелось сказать примерно вот что:

«— Дорогая, от твоей доброты хочется бежать на работу со всех ног.

— Ох, у тебя живот заболел? Надеюсь, ты проблюешься на своих стражников, едва дойдешь до ворот.

— Да. Полночь нагрянет внезапно, и я стану считать каждый шаг до ожидающей дома дыбы. Буду молить Беру и всех прочих Властителей мира, чтобы ты уснула к моему приходу. Или хотя бы притворилась.

— У меня был трудный день, муженек. Только подумать, сколько бед я из-за тебя перенесла! Когда вернешься, я буду видеть во сне страшные казни, и каждая сцена усилит приятную улыбку на моей сонной роже.

— Я лягу на расстоянии руки от кровати, замру как половая доска и ни издам ни звука.

— Да уж постарайся, милый».

Ах уж этот дежурный поцелуй, чмок-чмок.

Синие огни раскрасили улицы, по которым торопливо шел Торвальд Ном, синие огни и грустные думы, воистину синяки негодования; дома столпились по сторонам улицы, нависая над ним, пока не стало казаться: он плывет по канализации, как особо вонючий кусок дерьма. Да, недовольство и презрение жены — страшная вещь.