Дань псам

Однако когда Скиталец догнал их… казалось, что он забыл об их существовании. Он что-то еле слышно бормотал. Смутные аргументы, шепот отрицания, безумный набор странных, несвязных фраз — оправдания тому, что он сделал и тому, что только собирается сделать. Иногда исполненные страданием слова казались оправданием за прошлое и будущее одновременно. Одно смешалось с другим, и в сердце водоворота страдала душа. Ей было невыносимо его слушать.

Одержимость — безумие, лихорадка. Когда ей удается выкарабкаться наружу, свидетели приходят в ужас. Невозможно смотреть, как она ломает человека, сужает опасную тропу, по которой шагает он, окружает ее кустами терна и лезвиями осоки. Один неверный шаг — и льется кровь, и вскоре несчастный становится скопищем ран, царапин и ссадин, слепнет ко всему, кроме ожидаемого в конце пути.

Что, если он найдет то, чего искал? Что, если он победит в окончательной битве — с кем бы он не желал биться? Что будет со Скитальцем?

«Это его убьет.

Причина жить… исчезла.

Боги подлые, я не хочу стать свидетелем этой сцены. Не осмелюсь.

Ибо у меня полно своих одержимостей…»

Скиталец шагал, ведя угрюмый спор с самим собой. Даже злобный конь Карсы вздрагивал и сторонился, как будто на него что-то давило. Он мотал головой, бил копытами по твердой почве.

Наконец, когда жеребец начал пятиться, Карса зарычал и натянул повод. — Слезай, Ведьма, — сказал он, едва Скиталец прошагал мимо. — Дальше идем пешком.

— Но Ущерб…

— Сам о себе позаботится. Когда он будет нужен, мы сумеем найди друг друга.

Они слезли с коня. Семар потянулась. — Устала до крайности. Голова словно мокрый горшок в печи — готов взорваться. Карса…

— Оставайся, если хочешь, — сказал он, не сводя взора со спины Скитальца. — Я иду дальше.

— Почему? Что бы он не делал, это его битва. Не твоя. Ты ничем не поможешь. И не должен помогать. Карса, ты что, не понимаешь?

Он скривился: — Я стану беречь его спину…

— Почему? Мы ехали вместе из удобства. Теперь всему конец. Ты не ощущаешь? Все решено. Сделай неверный шаг — встань на его пути — и он выхватит меч. — Семар подняла руки, прижала к векам. В голове плясали огненные вспышки. То же самое происходит в городе. Открыв глаза, ведьма устало поморгала. — Карса, во имя милосердия, давай уйдем. Оставим его тому, что… ждет в Даруджистане.

— Ведьма, мы шли по следу.

— Прости?

— След. — Он оглянулся на нее. — Гончие.

Она поглядела на город. Ввысь взмыл шар огня; через мгновение грохот заставил задрожать почву под ногами. «Гончие. Они рвут на части город». — Нам туда нельзя! Неужели мы пойдем в ЭТО?!

Карса в ответ оскалил зубы: — Я не доверяю подобным тварям. Они пришли охранять Скитальца — или разорвать на куски, словно загнанную добычу? — Он потряс головой. — Я не стану наступать ему на пятки Ведьма. Пойду на приличном расстоянии, но… буду беречь его спину!

Ей хотелось плакать. «Ты безмозглый, упрямый, настырный, тупоголовый ублюдок!» — А кто сбережет спины НАМ?

Чернота внезапно залила ее рассудок; Семар, должно быть, пошатнулась, ибо вдруг нашла себя в заботливых объятиях Карсы. На лице его было написано неподдельное беспокойство. — Что одолевает тебя, Семар?

— Идиот! Сам не чуешь?!

— Нет.

Она подумала, что он врет, но сил возражать не было. Чернота казалась безгранично широкой. Это пасть, готовая пожрать ее, жадно проглотить. Что самое страшное — в ней есть некая притягательность. Лицо Семар залил от, ноги подогнулись. Она держалась за руку Карсы.

— Оставайся, — сказал он спокойно.

— Нет, никакой разницы.

Он резко выпрямился и посмотрел туда, откуда они пришли. — Что… что там?

— Треклятый медведь. Вернулся.

Она повернула голову. Да, там, в сотне шагов. Громадный темный силуэт. Не приближается.

— Чего он хочет от меня? — прошептала она.

— Останься и узнаешь, Ведьма.

— Нет, — ответила она. — Мы идем за Скитальцем. Решено.

Карса помолчал и хмыкнул. — Я думал…

— Что?

— Ты хотела знать, кто сбережет наши спины.

Она нахмурилась, потом охнула и прищурилась на огромного медведя. Он просто… топчется, мотая большой головой из стороны в сторону, а иногда замирает, вытягивает нос. — Я бы не стала надеяться, Карса. Ни в коей мере.

Он пожал плечами.

И все же она сопротивлялась мысли о таком страже. Поглядела вверх, в темное небо. «Где чертова луна, Карса? Где она, во имя Бездны?»

* * *

Каллор успел увериться: силы сошлись к Даруджистану. Жестоко столкнулись, пролили кровь.

Он живет ради таких мгновений. Внезапных возможностей, когда боги спотыкаются и власть валится тебе прямо в руки. Душа исполнилась предвкушением.

Жизнь бросает нам шансы, и мерой достоинства мужчины или женщины является смелость, наглая решимость схватить удачу и не выпускать из рук. Каллор никогда не упускал таких моментов. Пусть проклятия сыпятся дождем; пусть он раз за разом проваливается. Можно встать, отряхнуться от пыли и начать заново.