Дань псам

Но ведь Драгнипур никогда не сулил спасения. Железо, выкованное, чтобы связывать; тысячи цепей, сращенных, ставших лезвием — слой за слоем, скрученные, спаянные, свитые словно канат. Драконус, окруженный пылающими огнями сердца Бёрн, делал цепи из всех существующих в природе металлов, выковывал звено за звеном. Швырял металлические жилы на наковальню. Опускался молот. Тот самый молот, единственный инструмент, способный выковать подобное оружие — он помнил его тяжкий вес, ожигающую рукоять, не желавшую поддаваться руке чужака.

Даже в грезах Бёрн была недовольна.

Цепи на цепи. Цепи, чтобы связывать. Связывать саму Тьму, преображать старый лес, по которому она скиталась, превращая Черное дерево в карету, в громадные неуклюжие колеса, в днище, ставшее горизонтальной дверью над порталом — словно крышей склепа. Черное дерево, чтобы удерживать и вмещать душу Куральд Галайна.

Он вспоминал. Искры разнообразных оттенков летят расщепленными радугами. Оглушительный стук молота, звоны дрожащей от каждого удара наковальни. Волны жара, обжигавшие лицо. Горький вкус сырой руды, вонь серы. «Цепи! Цепи и цепи, превращайтесь в мерцающие разводы на клинке — клинок идет в воду, потом в белое сердце Бёрн — а потом все снова. И снова.

Цепи! Цепи, чтобы связывать!

Связывать павших!»

Но сейчас — непостижимо, невероятно, но Драконус ощутил, как нечто лопается. Цепь порвана.

«Так всё кончается. Не думал я, не воображал…»

Он видел, как Связанные спутники разбредаются в стороны, падают. Видел хаос, опускающийся на них, с ядовитым усердием пожирающий плоть, пока кандалы не упадут наземь — пока железные браслеты не окажутся пустыми. «Ничего не остается.

Я никогда не хотел… не хотел такого итога — для всех вас, для нас.

Нет, я был слишком жесток, чтобы воображать конец. Бегство.

Но сейчас — услышьте мои мысли. Я хотел бы видеть вас живыми, да, в цепях — но не от жестокости. Ох, нет. Возьми меня Бездна, я хотел бы видеть вас живыми, ибо познал жалость».

Может быть, она плачет. А может, обжигающие слезы означают приступ истерического смеха. Неважно. Их пожирают заживо. «Нас всех пожирают заживо».

Драгнипур начал распадаться.

Когда хаос разрушит фургон, растворит дверь и схватит Врата, меч треснет и хаос вырвется из хитроумной ловушки. Блестящий обман Драконуса — вечная приманка, заставляющая хаос отвлечься от всего иного — провалится. Ему не хочется размышлять о том, что случится с бесчисленным числом королевств и миров; разумеется, он не сможет увидеть, что будет потом. Он знает лишь одно: последние мысли наполнены ничем иным, как горькой виной.

«Итак, хаос, хотя бы одной твоей жертве ты окажешь милость».

Он пошел туда, к прочим Связанным — чтобы встать, пожалуй, рядом с Жемчужиной, чтобы ожидать конца.

Отзвук лопнувшей цепи все еще тревожил его. «Кто-то вырвался. Как?» Даже Гончие Теней смогли сбежать, лишь бросившись в черное сердце Куральд Галайна. Их цепи не лопнули. Извечная цельность Драгнипура не была нарушена.

«А теперь… кто-то сбежал».

Как?

Цепи, цепи и цепи, чтобы связывать…

Костистая рука схватила его за лечо, потянула назад.

Драконус с рычанием повернул голову: — Пусти, чтоб тебя! Я встану с ними, Худ — я должен. Неужели не видишь?

Владыка Смерти ухватился еще сильнее, ногти впились в кожу. Худ постепенно подтянул его к себе. — Схватка эта, — прохрипел бог, — не для тебя.

— Ты мне не хозяин…

— Встань со мной, Драконус. Время еще не пришло.

— Для чего? — Он попытался высвободиться, но сила Джагута казалась беспредельной; Драконус смог бы вырваться, лишь оставив плечо в хватке Худа. Они с Владыкой Смерти стояли вдвоем в нескольких шагах от неподвижной повозки.

— Считай это, — сказал Худ, — его просьбой о прощении.

Драконус удивился: — Что? Кто просит прощения?

* * *

Худ, Владыка мертвых, должен был пасть в Драгнипур последним. Что бы ни планировал Сын Тьмы, последним актом игры должно было стать убийство древнего бога. Так полагал Драконус. Безумная, бесцельная игра, напрасная покупка времени, потеря бесчисленных душ, всего Королевства мертвецов.

Но, как оказалось, Драконус ошибался.

Был еще один. Еще один.

Прибывший с силой горы, порванной в клочья долгим, оглушительным, сокрушающим взрывом. Серебристые тучи разорвались, унеслись клочьями на темных ветрах. Легионы хаоса дрогнули; тысячи шагов, выигранных в жестком бою, были оставлены во мгновение ока. Драконы заревели. Крики, словно вырванные из глоток — давление, боль, поражающая мощь…

Хаос отпрянул и тут же, медленно, начал собираться с силами.

Никакая сила не способна побороть такого врага. Разрушение — единственный его закон, и он пожирает себя, пожирая все вокруг. Хаос, движущийся путями Тьмы, всегда появляется невидимо, из неожиданных мест, в которые никто не думает заглядывать, а тем более ставить стражу.

Меч и внутренний его мир начали, наконец, умирать.

Рука Худа убралась с плеча; Драконус упал на колени.

Еще один.

Да, он знает, кто явился к ним.

Не захохотать ли? Не отыскать ли его, не высмеять ли? А может, сомкнуть руки на горле, чтобы они ушли в забвения, слившись друг с другом?