Данэя (СИ)

– Да. – Так сразу?!!! Неужели?! – Дан...

– Потом! Пир не отменяется. Быстро одеваться!

– Дан, я совершенно не поняла тебя. Что ты имел в виду?

– То, что существует! Неравноправие. Что существуем мы, полноценные, интеллектуалы – и они, неполноценные. Одного из которых умертвили, чтобы я мог сейчас жить.

– Но это же совсем другое дело. Они ведь – действительно – неполноценные.

– Почему?

– Потому, что такими родились.

– Ты так думаешь?

– Конечно! Они появляются на свет так же, как мы. Отбраковывают только совершенно неспособных детей.

– Не способных к чему?

– К интенсивному интеллектуальному труду.

– Но может быть, они способны к какому-то другому труду?

– А кому он нужен? Есть машины: автоматы и роботы.

– Так почему бы им ни делать даже многое из того, что делают автоматы?

– Но что из того? Они же, всё равно, будут делать не то, что мы. Значит – автоматически – не будут равны нам: не будут полноценными членами нашего общества.

– Они смогут чувствовать себя полноценными среди себе подобных.

– Да именно так ведь – сейчас и есть. Противоречие снято? Лал! Как ты считаешь?

– К сожалению, внешне ты в чем-то права, – ответил Лал.

– Внешне? В чем-то? И даже: к сожалению?

– Да.

– Но почему?

– Неполноценные не должны быть тем, чем их сделали мы, интеллектуалы.

– Почему вы оба так считаете? Я не согласна с вами!

– Ну, хорошо: скажи, много ты общалась с неполноценными?

– Я? Мало. В основном, когда ещё была совсем маленькой.

– Начнем с этого. Ты говорила, что любила свою няню.

– Думаю, не я одна.

– Ты помнишь, что о нянях говорила Ева?

– Да. Что они тоже специалисты, несмотря на отсутствие полного образования.

– Ты не согласна с тем, что для выполнения их работы, важность и значение которой сомнений не вызывают, полное образование не является абсолютно необходимым?

– Что ж: может быть. Ева, конечно, в этом компетентна. Тем более что люди в таком деле наверняка лучше самого совершенного робота. Но это – лишь часть вопроса.

– С другими группами их ты общалась? С гуриями, хотя бы.

– Ну...

– Что ты думаешь о них?

– То же, что и все. Что с их помощью легко снимаются мелкие временные проблемы удовлетворения сексуальной потребности.

– Прости за слишком интимный вопрос: как это происходило у тебя? Можешь ответить, только если хочешь. Правда, считаю, что нам стоит снять для себя запрет касаться этой темы.

– Я тоже: поэтому отвечу. Ну, во-первых, как у всех – дефлорация. А потом – когда внезапно приходило желание, и было жаль времени на устройство нормального контакта. Или когда не могла заснуть и начинала об этом думать. Иногда – для ознакомления с неизвестным способом или из-за желания испытать что-то очень острое. Вас не коробит?

– Нет: это только твое дело. У тебя всё, как у других. Но что ты ещё думаешь о гурио? Ты сама?

– Удобно. Но... Как бы правильно выразиться...

– Неприятно?

– Да нет. Они, конечно, хороши собой, очень ласковы и выполняют любое твое желание. И специфические данные на высшем уровне, и обучены своему делу просто поразительно. Но, всё-таки, что-то ... не то!

– Вроде скотоложства?

– Да! Именно. Точно! Нет полного удовольствия оттого, что с гурио совершенно невозможно ни о чем говорить. Они ужасно примитивны. Сексуально совершенные животные – и только. Как кобели. Он сделает всё, что, сколько и как ты хочешь, но после этого сразу – отсылаешь его. Как робота. Робот тоже всё делает, только от его присутствия ни тепло, ни холодно.

– Вот именно.

– Но зато это удобно: экономит время, силы, нервы. А им всё равно: они совершенно тупы и бесчувственны.

И тут Дан буквально взорвался:

– Нет!!! Не бесчувственны они! Малоспособны? Относительно – да. Примитивны? Да их же почти ничему и не учили. Поставили в детстве крест на их способностях и на том успокоились. А они, всё-таки, – люди. Люди! Я это знаю. Хорошо знаю! – Он повернулся к Лалу. – Почему, почему же ты тянул столько времени? Я же ... я же слишком давно тоже считал, что у нас не всё в порядке.

– И не единым словом не обмолвился об этом, – попытался оправдаться Лал. Больше перед собой, чем перед Даном.

– Как и ты почему-то. Не принято ведь об этом говорить: вжились мы все – с детства – в представление о непогрешимо окончательной правильности устройства нынешнего общества. Сломать, отказаться от него ведь не легче, чем пришлось мне с физическими представлениями, чтобы поверить в гиперструктуры. Великое всеземное общество интеллектуалов – ученых, инженеров, деятелей искусства: демократичное до последней степени! Вооруженное совершенными теориями и сверхмощными моделирующими машинами. Способное на совершение только крупнейших принципиальных ошибок! То, что мы имеем, даже хуже рабства: раб мог стать свободным, а неполноценный... О чем говорить! А они ведь люди – чувствуют, как люди: я это знаю очень давно.

– Ты тоже: специально интересовался неполноценными?

– Нет. Это получилось иначе.

Тогда – давно ещё – когда я подошел к идее гиперструктур. Принятие её требовало отказа от слишком большого количества существовавших представлений.