Даниэль Друскат

Он посулил им устроить на следующий вечер шумный праздник. Тут саперы тоже не стали мелочиться и быстро соорудили на озере летнюю купальню, аккуратненько разметив столбиками и барьерами отсеки для пловцов и для тех, кто только еще собирался стать таковыми. Установили вышку для прыжков в воду, три метра высотой, конструкция простая, но добротная, даже уборную сколотили. Тридцать здоровых парней за день могут горы своротить, к тому же хорбекские трактористы на своих тяжелых машинах помогли им оттащить в сторону прибрежные деревья и лишний кустарник и свалить все это в огромный костер. Его разожгут в праздничный вечер, а на следующий день Штефан, сопровождая польского генерала, обведет широким жестом прелестный уголок: центр отдыха СХПК[5] — и, как водится, скромно умолчит, что возведен он по его инициативе и за счет государства.

Кому какое дело? И деревенской детворе радость, и матерям угодил.

Только закончили работу, как наверху, на гребне склона, остановилась машина. Из нее выбрался какой-то человек: вельветовые брюки-гольф, суконная куртка, лихая шляпчонка с пучком перьев. Он еще издали замахал руками и возбужденно закричал:

«Свинство!»

Судя по одежде, он скорее всего был из охотничьего общества, а представители этой корпорации обычно не отличаются изяществом манер.

Однако человек оказался уполномоченным общества охраны природы. Штефан его немного знал. Побагровев от злости, он загремел: как это Штефан смеет поганить прибрежную зону, она ведь, между прочим, находится под охраной закона, это же позорные отметины на лике природы, притом все без разрешения... Деревья выдраны с корнем, защитный кустарник на берегу и — язык не поворачивается! — тростник уничтожены, а с ними многие квадратные метры нерестилищ несчастной рыбы. Весь этот крик в присутствии полуодетых солдат: стоят по команде «вольно», упершись ладонями в черенки лопат и мотыг, и ждут — как вывернется толстяк Штефан?

Тот вместе с другими копошился в воде, красуясь перед ревнителем природы во всем блеске голого тела: два центнера как минимум, крохотные плавочки под мощным брюхом, всю остальную его одежду составляла шляпа, кстати говоря, тоже украшенная пучком перьев.

Эту шляпу Штефан с наигранной кротостью стянул с лысого черепа, прикрыв ею крохотные плавки, в позе его сквозила покорность, он с невинным видом потупился.

Но когда разъяренный уполномоченный пуще того взвинтился и в конце концов завопил, что найдет на них управу, что дело попадет в газету и пусть Штефан рассчитывает на солидный штраф, Макс вдруг разинул рот и ощерил зубы — вот-вот укусит. Вероятно, он не стал бы кусаться, но жалобщик, видно, струхнул: с проклятиями он кинулся вверх по косогору, хлопнул дверцей и укатил.

Нет, Макс всего лишь разок рыкнул, правда весьма устрашающе, словно волк или тигр. Но ежели что, он и жалобно пищать умел, косулей — в период гона любой козел обманется и побежит Штефану под ружье.

«Бюрократов надо обламывать, запомните», — объявил Макс парням, которые от смеха катались по песку, их даже пришлось призвать к порядку.

«Навались напоследок, ребята!»

Под вечер к сходням причалила лодка Даниэля, и Макс галантно предложил Ане руку, помогая выбраться на берег. Ей было всего пятнадцать, но, ей-богу, прелестная девушка!

5. Макс Штефан поднялся из-за стола и вот уже несколько минут стоял у окна рядом с женой. Он глядел на дочку Друската: прислонясь к забору усадьбы, Аня разговаривала с Юргеном. Мальчик стоял перед ней в потертых джинсах, рубашка стянута узлом на голом животе, на плечах полотенце — он возвращался с купания, и отец неодобрительно наблюдал за ним в окно.

Парень повыше девушки, но еще не кончил расти, в этом возрасте все у него слишком: слишком большие уши, слишком крупный нос на худом детском лице, и руки слишком большие, и ноги. А девчонка уже женщина. Зачем она пришла? Чего ей надо? Интересно, о чем они с Юргеном говорят?

— Ты не хочешь идти в школу? — спросил мальчик.

Аня тряхнула головой.

— Все начнут лезть с вопросами, учитель тоже. Мне надо знать, что произошло с отцом. Можно его защищать или нужно стыдиться.

Мальчик застенчиво и неловко погладил ее кончиками пальцев по щеке.

— Можешь спокойно идти в школу, я дам в морду каждому, кто к тебе полезет. Я с тобой!

Аня слабо улыбнулась и взглянула на него, темные глаза блеснули. Мальчуган часто мечтал о ней, он готов поспорить, что нет девушки краше, но для него она всегда неприступна, недостижима. Теперь же он сможет ей помочь.

Она схватила его за плечо, и это легкое пожатие взволновало Юргена. Аня, казалось, поняла это, она убрала свою руку, смахнула с лица волосы и сказала:

— Кто-то его подвел.

— Кто?

— Уж это я выясню, будь спокоен.

Тут Юрген внезапно сообразил, что они стоят перед домом его родителей, и с удивлением спросил:

— Ты же не думаешь, что мой отец...

Договорить не хватило духу.

Аня пожала плечами.