Данлинские легенды

– Да, не беспокойся о парне; я Арриану намекнул, что при несчастных случаях буду знать, кого спросить… А у Лания хватило бы сил на смертельный удар. Это ты ему подсказал не усердствовать?

– Я, – признал Меделл.

Генерал покосился на пластину с насечками, коротко кивнул.

– До встречи, Фавий. Удачи.

Он вскинул руку, ювелир ответил таким же коротким военным приветствием – и Сеторис вышел за дверь.

Меделл же тяжело опустился на стул, задумчиво повертел в пальцах браслет. Усмехнулся, ощущая довольство прошедшим днем.

Кай правильно сказал: раньше ему убивать было легко, и впрямь как камни рассыпать. Но уже много лет Фавий Меделл предпочитал камни подбирать, гранить и сохранять – во всех смыслах.

Так лучше спалось.

Обратная сторона

Он догоняет меня в десяти минутах пути от города. Успей я пересечь черту – и растворилась бы в толпе и на улицах. До последнего мига надеюсь, что оторвусь от охотника, и ошибаюсь.

Нож летит мне в спину. Уворачиваюсь, но сбиваюсь с темпа, почти спотыкаюсь – и тут же лечу на траву, перекатываюсь и вскакиваю на ноги. Скорость потеряна, ветер больше не бьется вокруг, подстегивая движения, и выход лишь один – бой.

У меня – кинжал, у него – топор. На его стороне сталь, на моей – стихия.

Я взываю к свернувшемуся в душе ветру, но воздух вокруг не откликается на мой зов, не взрывается яростью вихря. Охотник улыбается, и я вижу вьющуюся по его рукам вязь древних знаков.

Не стихия. Власть над стихийными духами. Он не может лишить силы меня – но успокаивает воздух вокруг. Ни кинжальных потоков ветра, ни сосредоточенного урагана – ничего, воздух тяжел и неподвижен.

А с оружием он сильнее. Вот, уже приближается, занося топор.

Странное дело: сейчас я думаю не о смерти, а о жизни.

Я рождена во дворце – и скитаюсь по свету. Его магия запрещёна – но он служит своим гонителям, им же я не нужна на троне. Судьба повернулась к нам обоим обратной стороной.

Но иная сторона есть не только у судьбы.

Охотник снова улыбается – но улыбка тут же застывает на губах, прорывается кашлем и хрипом. Он падает на колени, пытаясь вдохнуть; не удается.

Его сила отняла у меня могучий ветер, а не способность касаться воздуха. Моя стихия быстра и легка, и все же опаснее всего она в неподвижности.

Когда воздух застывает в легких, становится камнем в горле, тяжелым, давящим, несокрушимым – как с ним бороться?

Охотник дергается и замирает, неподвижность дыхания перетекает в неподвижность смерти.

В душе снова расцветает ощущение вольного ветра, но я не спешу его касаться; я смотрю на мертвеца, убитого не сокрушительной мощью, а сосредоточенным усилием. Трудно понять, трудно овладеть, трудно применить – однако оно стоит того.

Именно этот урок преподали мне странствия.

Тонкость опаснее мощи.

Штиль страшнее урагана.

14.06.2014

Монстр в доме

Шагнув через порог, Меоллан Ригсби застыл, как вкопанный.

От его любимой лаборатории мало что осталось. Стеллажи покосились или рухнули, столы накренились. В потолке зияла неровная дыра, в десятке мест полыхал огонь.

Прямо на глазах у Меоллана пламя жадно лизнуло край стола, поднялось по ножке, дрогнуло на ветру. Неподалеку в беспорядке рассыпались осколки упавших с покосившихся стеллажей сосудов; жидкости перемешались, и сейчас тонкий ручеек добрался до огня.

Тот вспыхнул еще сильнее и взметнулся на стол, пожирая разбросанные бумаги.

На фоне разгрома резко выделялся запертый и забранный прочным стеклом шкаф – там лежали ровные стопки металлических пластин. Хозяин дома чуть ли не ежедневно наносил на них орны – знаки, вызывавшие к жизни заклинания.

Меоллан, взмахнув зажатым в побелевших пальцах револьвером, дернулся к выходу и застыл на мгновение, увидев, что над дверью пробежали трещины – сюда, когда раздался первый взрыв, прилетел флакон с очень сильным раствором. Мгновение сомнения оказалось губительным: кладка с грохотом обвалилась, камни завалили дверь.

Снаружи раздался жуткий скрежет, потом – рычание. Из глубины дома в ответ донесся детский плач.

Ригсби в отчаянии огляделся. Нет, тут ничего не поможет – все составы разлиты или бесполезны, клетки поломаны, да и были там одни крысы с кроликами… Теперь еще и выход наружу завален!

План дома сам вспыхнул в уме. Второй этаж башни – кабинет и спальня, первый этаж – кухня и гостиная. И пристроенная к башне лаборатория, из которой так просто выйти во двор.

Уже непросто.

Меоллан оглянулся на дверь, через которую только что вбежал, застав удручающую картину. Придется возвращаться в башню, иного выхода нет.

Оглядевшись, Ригсби заметил единственную полезную вещь – блестящую запертую шкатулку. Он поспешно нажал узорчатые пластины на ней, дождался щелчка, откинул крышку и вытащил похожий на скальпель резец с выгравированной на металле цепочкой знаков, залитых зеленоватой жидкостью-энервитом. Этим резцом Ригсби и наносил орны на пластины, но сейчас инструмент был малопригоден. Топливом для магии орнов служил именно что энервит, а он в доме почти кончился. Да и не «почти» – из разбитого флакона в углу вытекали последние капли.