Данута

— А как же! Но главный вход есть — стилистика обязывает… так, господа, нам сюда! — Марков жестом пригласил их к одной из дверей, мимо которых они только что проходили. — Это малый зал для переговоров, — сказал он, прежде чем войти внутрь. — Держите себя свободно, расковано, по-домашнему. В случае необходимости не стесняйтесь спрашивать или просить о чем-либо. Сегодня можно всё, и неизвестно, представится ли еще когда-нибудь такая возможность. Во всяком случае, могу говорить уверенно — в таком составе, как сейчас, мы больше не соберемся никогда.

С этими словами хозяин дома вновь собственноручно открыл перед ними дверь и впустил Дануту с Алексом в светлый зал, отделанный в лучших русских традициях. В нем искусно переплетались как самые современные материалы и оборудование, так и элементы позднего ренессанса, вместе создавшие неповторимый колорит и придавшие воздушность довольно большому помещению. Зал для проведения переговоров не должен был утомлять находящихся в нем людей, давить на них, а потому, кроме огромного круглого стола, являющегося центральным элементом обстановки, остальные предметы мебели были сведены к минимуму. Вдоль стен стояло несколько диванов из светлой кожи, десяток стульев, два небольших сервировочных столика и несколько трюмо, расположенных одно напротив другого. Окон в помещении не было.

Излишне говорить, что с того самого момента, как двери в зал отворились, все внимание присутствующих сразу было приковано к вновь вошедшим. Президент Марков не стал представлять Дануту и Алекса сразу от входа (всем было и так понятно, кто они), но лично, на правах хозяина, подвел их к сидящим за столом господам, предоставив возможность познакомится с каждым в отдельности. Первым был президент Евросоюза Уве Райбах, высокий сухопарый мужчина в строгих очках, вторым — его первый заместитель, Алан Монтро, немолодой, но очень подвижный и улыбчивый человек. Третьим оказался президент корпорации «Норд Крафт АГ» Винс Гейбл — монументальный господин с волевым, очень крупным лицом. Его помощник, Марк Вольски, молодой человек весьма делового вида, находился рядом. Слева от него сидел маленький благообразный старичок — Морис Айкрофт, президент не менее могущественной корпорации «Ворлд Мэдишайн», который прибыл сюда по особому приглашению вместе со своим советником — профессором Джанни Морко. Следующая троица уже знакома читателю — это были Жан Кокто, Эмилия Крафт и Говард Андерсон, фигурировавшие в самом начале повествования. Эмилия к этому времени занимала пост директора международного агентства по рождаемости и планированию семьи, заняв место профессора Хольдебранта, скончавшегося несколькими годами ранее, а Жан Кокто, получив профессорское звание, перешел на работу в министерство социальной политики Евросоюза, которое возглавил Говард Андерсон. Имя последнего человека, который вошел в зал одновременно с тем, как президент Марков закончил представлять присутствующих, было известно всем и каждому, несмотря на его необычный, вполне светский вид — им был папа римский Бенедикт. Появившись на пороге в сопровождении Марио, он с порога благословил присутствующих, а затем, выслушав их приветствия, занял свое место за столом.

— Ну что же, кворум есть, — улыбнувшись, президент Марков, принявший на себя обязанности посредника при переговорах, обвел присутствующих долгим внимательным взглядом. — Наверное, еще никогда в истории, люди, влияющие на судьбу всего мира, не собирались вместе столь странной компанией. Я уверен, что еще никто не видел римского понтифика в деловом костюме с галстуком, но даже это не идет ни в какое сравнение с тем, что сейчас здесь находится девушка, от которой в прямом смысле зависит жизнь на земле. Что касается меня, то могу сказать честно и откровенно — до сегодняшнего дня я даже не подозревал о происходящем. Также не сомневаюсь, что практически никто из глав государств не был посвящен в ту борьбу, которая разгорелась за нашими спинами, но винить никого не собираюсь — каждый борется за себя так, как может. Как бы то ни было, сейчас мы всё равно оказались вместе, и мне кажется, что не только я один вижу в этом высшую справедливость. Так, господа?

— Против воли провидения спорить бесполезно, — первым, после некоторого молчания, подал голос Морис Айкрофт, — поверьте, я знаю о чем говорю. Но люди всегда стараются обмануть его, в итоге оказавшись обманутыми сами. Благие цели, впрочем, не всегда достигаются благими методами, так что вы правы, господин президент, давайте сейчас говорить о текущем моменте, а не о его преамбуле.