ДАР БЕЛОГО АСТРОНАВТА

— Я здесь! — крикнул Шурубура.

— Ты долго еще будешь гулять?

— Еще, мам, немного!

— Иди скорее домой!

— А зачем?

Она всплеснула руками:

— Да ведь поздно! Ты ужинать сегодня думаешь или нет?

Гоша с грустью повернулся к Макару:

— Ну, я пошел... Зовут.

— Приходи ко мне завтра, а? — предложил Синицын. — Будем вместе играть. У меня

кубик Рубика есть. Папа прислал.

Гоша так и подскочил:

— Да ну! — но тут же насупился: — Не выпустят. Пока все уроки не выучу, не

выпускают.

— Уроки? — протянул Синицын. — Уроки... Хочешь никогда не учить уроков, а знать

всегда на пятерку? — Ему еще больше захотелось удивить Шурубуру. Ребята отверну-

лись, так он назло им Гошку осчастливит.

— Хочу, конечно! — обрадовался Гоша. — Еще давно, с первого класса мечтаю.

— Ну так иди, ложись спать! — Синицын лукаво прищурился. — Утро вечера

мудренее.

Гоша приблизил свое лицо к Синицыну. Его глаза блестели, как звезды.

— Правда? — с изумлением спросил он. — Да я тебе... я тебе свой ножик подарю!

Смотри, четыре лезвия, во! Одно, правда, сломанное...

И он торопливо сунул в руки Синицыну свой бесценный дар. Макар хотел засмеяться

и сказать, что он может достать тысячи таких ножиков, но посмотрел в благодарные глаза

Гоши... и ничего не сказал. Только торопливо сунул ножик в карман.

ДОЛГОЖДАННЫЙ ПРИЗ! НО...

Макар не обманул Гошу. На следующий день тот уже стучался рано утром в квартиру

Синицыных. И только Макар открыл дверь, Шурубура ворвался в прихожую, чуть не сбив

его с ног.

— Вот удивились все! — завопил он. — Вот был концерт!

— Чему удивились? — Макар от удовольствия заулыбался.

— А тому, что я знаю уроки! Когда я им сказал, что уже выучил, они подняли меня на

смех...

— Кто — они?

— Мама и Людка, сестренка. Налетели на меня: ты ничего не учил, садись за уроки! А

я им говорю: спрашивайте. Сестричка моя — косички кверху и хвать задачник: «Что

задавали?» Я говорю: то-то и то-то. Посмотрела в тетрадку, а задачка-то уже написана! И

упражнение по русскому языку выполнено. Вот лица у них вытянулись! Проверяли,

проверяли меня, так ни с чем и остались. Слабо им против меня! — хвастливо закончил

он.

— А я что говорил? — подбоченился Макар.

— Слушай, — Гоша понизил голос, — ведь упражнения и задачки в тетрадках моих

моим почерком написаны. Фокус-покус! Вот что удивительно...

— Чего удивительного? — не понял Синицын.

— Ведь я-то их не писал, это точно! Сам первый раз в глаза увидел. Вот посмотри: и

цифры-то кривулисты, как у меня. Почему?

— Потому! Ты что, хотел, чтобы чужим почерком у тебя в тетрадке было написано?

Тогда все сказали бы, что не ты выполнил задание. И про кляксу не забыли — ты ведь не

чистюля какой-то...

— Верно! Но кто же все-таки моим почерком писал в тетрадке, а? Ты не знаешь

случайно?

— Не ломай себе над этим голову! — посоветовал Синицын, выкладывая кубик

Рубика. — Есть дела поважнее.

Макар был очень рад, что к нему пришел Гоша. В последнее время ему стало очень

скучно жить на белом свете. Уроки учить не надо было, и времени у него стало хоть

отбавляй. И вот тут, неожиданно, для него начались неприятности. Он остался один. А

скажите, разве интересно играть одному? Даже в кино ходить одному, и то скучно. Ведь

из кино идешь с друзьями и обмениваешься мнениями: «Тот ему кэ-эк даст!» — «А этот

ему кэ-эк врежет!» А Синицыну не с кем было ни играть, ни в кино ходить. Только он

приглашал кого-нибудь с собой, как ему отвечали: «А кто за меня уроки будет делать?»

Прямо одно сплошное огорчение! И Синицын затосковал. Он целыми днями валялся на

диване, как лежебока, и подолгу смотрел в потолок.

Тут-то он и повстречал Гошу. И сделал так, чтобы и тому не надо было учить уроки.

Правда, Гоша был младше его, но не намного. Главное то, что он восхищался Синицыным

и считал его настоящим волшебником.

Для Макара жизнь снова стала увлекательной и интересной.

А вскоре появилось объявление, что между командами КВН «Альбатрос» и

«Любознательный» состоится турнир на литературную тему.

Синицын с нетерпением ожидал этого дня. Он надеялся, что ему, несмотря на запрет,

все же удастся выступить.

«На этот раз я вам покажу! — думал он. — Попляшет у меня «Альбатрос».

И этот день наступил. В пионерской комнате опять собрались команды и болельщики.

Еще с порога Макар увидел большой портрет Горького и плакат под ним: «Всем хорошим

во мне я обязан книгам».

Синицын уверенно направился к команде «Любознательных». Но его остановил

Живцов:

— Синицын, куда? Ты не участвуешь в турнире.

Макар почувствовал, что его бросило в жар.

— П-почему это я не участвую?

Голос у него был такой расстроенный, что Зина замялся:

— Ты что, забыл? Мы же постановили на собрании исключить тебя из команды...

Вообще-то ты можешь участвовать в турнире, но как болельщик...

— Ну ладно! — с угрозой процедил Синицын. — Попомнишь ты меня...

Он круто повернулся и пошел к болельщикам — отпетым двоечникам и троечникам.

Те встретили его с удивлением, зашушукались.

Скрипнув зубами, он сел и стал искать глазами Дашу. Она сидела в первых рядах