Дар экстрасенса. Сборник

Выходит, то, ради чего (если положить руку на сердце) я приехала в Питер, не случилось. И что мне здесь теперь делать, на продуваемых всеми ветрами — морскими ветрами! — проспектах?

Ветер с моря выбивал из глаз слезы.

…Но я уже не могла просто вернуться в Белокаменную, и явиться к Денису и на работу, и заявить всем: «Здравствуйте, это я. Я не умирала, я воскресла!» Я не хотела старой жизни!

И кто сказал, что в новой жизни будет легко? Я не должна оставлять попыток. Я буду сражаться, биться и строить ее, мою новую жизнь — с солнцем, небом и морем.

А пока… Пока… Что ж, я могу расслабиться… Деньги есть — я сняла со своих кредиток все наличные — бог его знает, что там, в банках, делают со счетами безвременно ушедших… Белые ночи не кончились, и у меня есть время подумать: каким путем я все-таки могу добраться до той синевы — неба ли, моря, — которая с детства манит меня… Ведь океан прекрасен, даже если рядом нет Георгия.

Назавтра, решила я, объявляется День Забвения и Избытия Горечи. А это значит — поход в салон красоты, и шопинг, и новые визиты в «Идеальные чашки» и «Сладкоежки». Я буду делать все, чтобы развеяться, забыть Георгия, теперь уже навсегда, и поднять себе настроение…

Однако у бабулиного подъезда на Лиговке я увидела нечто, от чего у меня в пятки ухнуло сердце.

Первой моей мыслью было бежать, но ноги приросли к асфальту.

А тут и он повернулся. И увидел меня.

И бросился ко мне. И заключил в объятия. И заплакал. А потом стал медленно сползать по мне, становясь на колени, но по-прежнему не отпуская меня из кольца своих рук.

— Боже мой… — простонал он.

Да, это был он. Денис.

— Боже мой, это ты. Это правда. Ты жива.

Мне оставалось только глупо улыбаться и плакать — от его слез и его верности.

— Я нашел тебя, — только и шептал он. — Боже! Ты жива.

— Да, это я, и я жива, — по-идиотски ответила я.

— Как хорошо! — продолжал бормотать он. — Я не верил, не верил, не верил!.. Господи, как же я тебя искал!.. Я бы умер, если б не нашел тебя… Тебя не опознали… Слава Богу… А потом та самая барменша… В зале отлета в аэропорту… Она слышала краем уха ваш разговор с тем парнем и рассказала мне о вашем обмене… Ксюшечка моя, милая! Ты жива!..

Денис то смеялся, то плакал, стоя на коленях и уткнувшись лицом мне в лоно.

— Надо мной все смеялись, а я бросился в Питер… Все гостиницы обошел, все кафе… А потом мне подсказали про бабу Зину… Господи, зачем ты со мной это сделала? Почему ты хотя бы не позвонила? Ты совсем не любишь меня, да?..

— Встань, — сказала я сквозь слезы, но он ничего не слышал и только бормотал:

— Я тебя нашел, и теперь неважно, любишь ли ты, я буду любить тебя так, что хватит на двоих, и я никуда не отпущу тебя, и даже рук никогда не разниму… Ты моя, моя, моя!.. Слышишь: теперь ты навсегда моя!..

А я не могла ничего ответить Денису, потому что тоже плакала — и молча пыталась поднять его с колен, потому что было ужасно неудобно: мы стояли ровно посреди питерского двора-колодца, и кое-где в окнах уже стали появляться первые любопытствующие лица.

— Динька, а ты стал совсем другой… — пробормотала я.

Он обнял меня еще крепче, а я выдавила:

— И, наверно, проголодался ужасно… — И сквозь слезы улыбнулась и запустила руки в его шевелюру: — Пойдем, я тебе что-нибудь приготовлю… Баба Зина разрешит… Для начала хотя бы яичницу… 

Игра на миллион

Крошки не сомневались: это они выбрали место рядом со мной.

Девушки продолжали беспечно щебетать, не обращая на меня никакого внимания. Совсем юные, обе в коротких юбках, только одна — писаная красотка, а вторая — страшилка, типичный мышонок.

Я еще раз скользнул по ним нарочито равнодушным взглядом и незаметно набрал «готовность плюс два». Им осталось болтать две минуты, ровно до следующей станции.

* * *

Мы с Катькой — полные антиподы, до такой степени разные, что однажды на улице к нам какой-то извращенец подвалил и позвал в порнушке сниматься. Классный, сказал, будет контраст: она — блондинка, тощая, как жердь, и я — темно-русая толстушка. Катька вечно ржет и стреляет направо-налево голубыми глазищами. А я смотрюсь букой, и глаза у меня скучные, карие. В общем, она — роскошная колибри, а я — самый обычный воробей.

Мы с ней дружим с первого класса. И в школе-то все удивлялись, что у нас общего: у нее одни мальчишки на уме, а у меня — сплошь учеба. А сейчас, когда выросли, живем и вовсе по-разному. Только все равно общаемся. Ну и пусть Катька ярким мотыльком скачет из клуба в клуб, от одной «любви до гроба» к еще более сильной и страстной. Я не обращаю внимания, что она до сих пор глупо мечтает, как станет крутой, известней Летиции Касты, фотомоделью и будет разъезжать по всему миру в сопровождении восхищенной свиты фотографов и поклонников. Я все равно ее люблю. Тем более, что в моей собственной распланированной и упорядоченной жизни мне часто бывает скучно. Вечные учеба — работа — дом — скромные джинсы… И только феерическая Катька мне помогает хотя бы иногда вырваться из этого опостылевшего, «как положено», круга.