Дар экстрасенса. Сборник

В то же самое время Мария Петровна возвращалась домой из магазина. С некоторых пор она разлюбила Новый год. Главным образом, конечно, после того, как ушёл Николенька. Вроде бы и надоел он ей за все сорок семь лет совместной жизни своими капризами и фокусами безмерно — а без него скучно стало. Тускло как-то. И поговорить не с кем. Хотя они, и когда были вместе, не особо-то разговаривали. Бывало, только начнёт он что-нибудь излагать — а она уж знает: что он скажет, о чём и даже с какой интонацией. И перебивает его: «Да знаю я!» — а он обижается. Точнее, обижался.

Зато сейчас захочешь какой-нибудь мыслью или планом поделиться — а не с кем. Дочка не то чтобы далеко — близко, в том же городе, а особо не поговоришь. Зять Марью Петровну не любит, внуков они ей так и не принесли, дочурка всё бизнесом занята, отделывается: «Ну, как ты, мама? Как здоровье? В порядке?» — «В порядке, милая, в порядке».

А еще с кем пообщаешься? Друзья, подруги? Конечно, но ведь на разных концах города живут. Раз в год встретятся — и хорошо. Да ведь и каждый день им названивать не будешь. А внимания хочется. Никогда б Мария Петровна не думала, что станет она по магазинам ходить не просто за продуктами-лекарствами, а с тайной мыслью: пообщаться-поговорить, хоть с продавщицами, хоть с такими, как она, потребителями.

А ещё одна печаль: жизнь вроде бы тянулась долго-долго, а пролетела быстро. И вот она уже не озорная девчонка, не весёлая девушка, не деловая, но привлекательная женщина — а бабуля. В зеркало даже смотреть не хочется, и странно: она ли это, за которой бегали все мальчишки, а потом — парни, и ухаживали многие сокурсники и сослуживцы? А она всё равно тогда выбрала самого весёлого и красивого — Николеньку. Ах, Николенька! Поговорить бы сейчас с тобой!..

Вот и шла она одна домой: в пакете бутылочка шампанского, шпроты, эклеры — а на душе печаль.

Сводный отряд ангелов десантировался в Энский район и разлетелся в свободном поиске по заранее намеченным квадратам. На долю новичка, как всегда с салагами бывает, достался самый тяжелый район. Не центр с его шикарными квартирами и офисами. Не пригород с роскошными двух— и трёхэтажными особняками, где богатеи живут. У них уже и желаний-то вовсе не осталось: и без того всё есть. Однако ангелу-новичку выпал спальный район с панельными пяти— и девятиэтажками. Людей здесь проживало множество, достаток и здоровье не ахти, отсюда — просьб огромное количество.

А ещё тут автострада пролегала. Ангел пронёсся вдоль неё. Здесь стояла глухая автомобильная пробка, оттого ещё более противная и нервная, что в преддверии Нового года у всех имелось огромное количество дел, и домашних, и служебных, а делать их никак было нельзя. На бреющем полёте невидимый людям ангел пролетел над стадом автомобилей, услышав мощную многоголосную мольбу: «Гос-споди, ну прекрати ты эти пробки!!!» — «Э-э, нет, — усмехнулся призванный ангел. — Не в моей компетенции. Вы сами их создали — вам с ними и поканчивать».

Однако среди общего антипробочного вопля имелась парочка молений, к которым небесный посланник всё ж таки прислушался. В маленьком автомобильчике девушка заклинала: «Господи, я так хочу эту работу! Я просто создана для неё! Неужели я на собеседование опоздаю!? Пожалуйста, пожалуйста, не дай мне опоздать!» И тогда ангел подлетел к девушке поближе и дунул в уши: «Брось ты машину, наплюй на гордость, езжай на метро!» — И отлетая, увидал, как девушка распрямилась, вдохновилась и порулила к обочине, там и свободное местечко как раз образовалось.

А ещё он услышал, как в пробке несколько других девиц, столь же, как первая, молодых, просили небеса: не просто научиться водить машину, а чувствовать себя за рулём уверенно и спокойно. От неожиданности (это было что-то новенькое, во времена, когда ангел ещё был человеком, подобных желаний не водилось) он и эти моления выполнил. А потом, совершив крутой вираж, ушёл от автострады в сторону многоэтажных жилых домов.

Если б ангел сейчас вдруг заметил Павлика, предстал перед ним и спросил, чего он хочет, мальчик ответил бы, что он, во-первых, хочет есть, во-вторых, погреться, а в-третьих, чтобы мама поскорей пришла. Но мамы не было — она, наверно, начала уже встречать Новый год в гостях у дяди Гриши, или дяди Эльдара или какого-нибудь другого дяди — а ключа от квартиры Павлику не оставила. И о нём, наверное, забыла. Вот и сидел Павлик на подоконнике в подъезде: мёрз, грустил и хотел есть.