Дар Кощея

Никита обвел их тяжелым взглядом.

– Клянусь, что никому не расскажу о том, что здесь увидел, – медленно произнес Женька.

– Я тоже клянусь, что никому не расскажу, – подал голос Валера.

Ева с Ликой присоединились к клятве. Произносимые ими слова ощущались так, будто имели вес и объем. Ева впервые испытывала подобное.

– Отлично, – удовлетворенно произнес Никита, стоило им замолчать. – Надеюсь, никому не нужно напоминать, что бывает с теми, кто забывает данную клятву?

– Можно напомнить, – нервно усмехнулся Валера.

– Забывший клятву забывает себя, – заученным тоном озвучил Никита, а потом повернулся к Лике и сухо сказал: – Верни мой кулон.

– А как мы откроем двери? – спросила она.

– Эту дверь вам открою я.

– А дальше?

– А дальше это не мое дело, – пожал плечами Никита, глядя ей в глаза.

– Нет, так не пойдет, – заявил Жаров.

– Ты еще не понял? – Никита оттолкнулся плечом от камня и выпрямился во весь рост. Он был чуть выше Женьки. – Вы здесь ничего не решаете. Мой отец опрометчиво пообещал, что вы уйдете. Его воля будет выполнена. Ты считаешь, что я должен помочь вам добраться прямо до дома?

– Да, это было бы честно.

– Да что ты знаешь о честности? – рассмеялся Никита. – Уходите, пока я не передумал.

Он протянул руку к Лике ладонью вверх в ожидании возвращения своего кулона.

– А как ты можешь нам помешать? – вдруг спросил Валера и направился к скале.

Столб огня взметнулся перед ним, заставив отскочить назад.

– В следующий раз Корвин не будет так добр, и ты просто сгоришь, – спокойно сказал Никита. – Он на вас очень зол. А я буду свидетельствовать отцу, что это была вынужденная мера, потому что вы угрожали моей жизни. Так что не испытывайте его терпение.

– Так, – Женька потер висок и посмотрел на шапку-невидимку, которую сжимал в руке. – Мы в тупике. Какой нам смысл уходить, чтобы вечно блуждать по коридорам без возможности открыть проход в свой мир?

– А здесь мы через три дня станем другими людьми и вообще не захотим возвращаться, – Ева посмотрела на Никиту, пытаясь найти в его лице хоть каплю сочувствия, но ее не было.

– Сын Кощея, – вдруг подал голос Блуд, и Никита посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, – оставь человечкам то, что у них при себе, а я взамен дам тебе вот это.

На подрагивающей руке Блуда лежало каменное яйцо. С Никиты мигом слетела вся невозмутимость.

– Откуда оно у тебя? – севшим голосом спросил он и потянулся было к яйцу, но Блуд растаял в воздухе.

– Дай слово, сын Кощея, – сказал он, материализуясь на большом валуне.

Черная тень метнулась в его сторону, и Ева, не успев толком подумать о последствиях, представила себе последнее, что она наколдовала: тяжелую деревянную лестницу.

Лестница соткалась из воздуха между Блудом и вороном, и ворон, врезавшись в нее с оглушительным грохотом, кулем свалился на землю. Лестница тут же обмоталась вокруг него, как недавно каминная полка, – только капли воды сверкнули в воздухе.

Как же легко было колдовать в этом мире, какой счастливой Ева при этом себя чувствовала, несмотря на опасность, мокрое платье и полную неопределенность в будущем. На миг мелькнула мысль остаться здесь, но Ева тут же отмела ее прочь. Нет, она вернется домой и сделает все, чтобы с такой же легкостью колдовать там. Волшебство займет свое законное место в ее мире.

Никита шевельнул рукой, и лестница рассыпалась в пыль. Жаров рядом с Евой шумно сглотнул, и они переглянулись, ожидая справедливой кары за содеянное. В этот миг Ева чувствовала, что они с Женькой даже дышат в унисон и что так же в унисон колотятся их сердца. Вот что значит совместная волшебная работа.

– Дай слово, что они уйдут! – повторил Блуд, в то время как ворон поднялся с земли и встряхнулся. – Нельзя забрать силой то, что стало причиной проклятия. И ты прекрасно это знаешь.

– Мне все равно, никчемное отребье! – каркнул ворон.

– Корвин, – спокойно сказал Никита, и ворон, поджав под себя лапу, поскакал прочь от камня.

Его правое крыло волочилось по земле. Ева почувствовала стыд. Он ведь просто хотел вернуть то, что было украдено у его хозяина. Впрочем, Женька тоже хотел вернуть то, что было украдено.

«А всего-то нужно было ничего ни у кого не красть!» – зло подумала Ева.

– Я даю слово, что позволю им уйти, оставив при себе все, что у них сейчас есть, – отрешенным тоном произнес Никита и вытянул руку. – В обмен ты возвращаешь это яйцо.

Блуд несколько секунд смотрел на яйцо так, будто ожидал, что оно вот-вот оживет и проклятие падет. Черты его принялись мигать с чудовищной скоростью, и снова, как и прежде, все чаще появлялось сморщенное озлобленное лицо, которое ему не принадлежало, но со временем должно было стать его истинным.

Погладив яйцо, будто оно было живым, Блуд бросил его Никите. Тот легко его поймал и засунул в сумку на поясе.

– Прощайте, – сказал Никита, ни на кого не глядя, и направился к ворону, затихшему в высокой траве у тропинки.

Блуд шагнул с валуна, как с обрыва, и Лика вскрикнула.

– Я не расшибусь, человечек, – зло усмехнулся Блуд, становясь на землю. – Это было бы слишком просто.

– Спасибо вам, – едва слышно сказал Валера.