Дар Кроуги

Лаура действительно была мастерицей на все руки, точнее, на всю магию. Она открывала какие-то баночки с рунами на крышечках, замешивала в них какие-то ингредиенты, что-то набалтывала, встряхивала и намазывала на меня. В итоге мои волосы заблестели как никогда прежде, губы стали розовее, щеки – румянее, глаза засияли, кожа сделалась мягкой, словно лепесток ромурутки. Динара и Собель с интересом наблюдали за нами и пришли в полный восторг от моего преображения. Осмелев, они начали расспрашивать Лауру об используемых ею эликсирах и травах. Магичка радостно делилась своими зельями с девушками, разливая их в разные баночки и объясняя, что и как использовать. Я тоже периодически просила и мне оставить некоторые чудо-мази. Ну а кто откажется от снадобья, заставляющего твои волосы сиять, или эликсира, делавшего губы очаровательно розовыми? И пусть даже действие этой магии не вечное. Лауру искренне удивляло наше ликование от эффекта той или иной мази. Оказалось, все это совершено не ново в ее мире, но совершенно потрясающе для обычных людей и княгини, выросшей без магии. Мы так увлеклись, что не заметили появившуюся в покоях Тиральду. Без единого слова она умудрилась разогнать всех. Служанки улизнули прибираться после моего омовения, а Лаура засобиралась, добавив, что выгляжу я великолепно и ее работа закончена.

Когда на улице начало смеркаться, из приоткрытого окна послышалась музыка, а в воздухе засветились парящие переливающиеся магические фонарики. Тираль-да сообщила, что первые гости уже начали собираться и в гардеробной меня ждет бальное платье. То самое, на котором так настаивала леди Костела. Пусть сама швея мне и не по нраву, но великолепно сшитое ею платье было достойным даже королевского бала. Поистине женственное, с глубоким декольте, открытыми плечами и, несмотря на обилие ткани, легкое. Глубокий синий цвет платья – видимо, под цвет герба княжества Кро-уги – делал меня чуть старше и более величественной. Затянутая в корсет талия стала тоньше, и в целом я выглядела миниатюрней из-за пышной юбки. К платью прилагались длинные белоснежные перчатки и шелковые туфельки с золотой вышивкой. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к размаху юбки бального платья. И пока я расхаживала туда-сюда по спальне, в комнату в сопровождении Тиральды и Сетсея вошел знакомый уже гофмейстер Ильнар со шкатулками в руках. Но мое внимание привлек драгон. Всеми силами я старалась сохранить лицо, а не расплыться в улыбке, что действительно было трудным испытанием. Сетсей в темном вечернем костюме выглядел весьма непривычно и даже странно. Жилетка с застегнутыми пуговками под фраком заканчивалась на его талии, далее – брюки необычного кроя, так как драгоны имели вывернутые назад колени. Вишенкой на торте являлся массивный хвост, выглядывавший в разрез удлиненного пиджака. Со всем его пугающим обликом трудно было вообразить, что драгон – завсегдатай балов и званых ужинов. Но, на удивление, Сетсея ничуть не смущал его внешний вид, было заметно, что чувствует в костюме он себя весьма удобно.

Мое внимание привлек гофмейстер: он аккуратно раскладывал передо мной шкатулки, открывал каждую по очереди, представляя нашему вниманию великолепные драгоценности.

– По велению князя самые изысканные украшения для вечера на выбор княгине, – немного помпезно объявил он.

Одна шкатулка с золотой гравировкой на крышке оказалась в руках Тиральды, и я узнала ее сразу же. Это был подарок старого князя в день моей свадьбы.

– Выбор за вами, но я бы советовала следовать традициям, – заметив мой интерес, сказала Тиральда и поставила передо мной шкатулку, которую держала. Драгоценные украшения сверкали и переливались, приковывали к себе взгляд. Но все они меркли, уступая по красоте и изяществу диадеме матери Рагонга. Ильнар почтительно кивнул Тиральде, явно соглашаясь с ее словами.

– Диадема соцветия сапфировой луны, поистине величайшее творение ювелиров, – добавил он.

Я вспомнила, с каким трепетом вручал мне этот подарок отец Рагонга. Наверное, будет правильно в свой первый выход почтить память последней княгини Кроуги. С другой стороны, не хочется причинять боль старому князю и самому Рагонгу, напоминая о смерти матери. Пока я сомневалась и бережно смахивала пылинки с бархата, на котором лежало украшение, находчивый Ильнар надел диадему мне на голову, отошел и замер в восхищении. Затем прищурился и размашисто одной рукой нарисовал в воздухе узор. Руны вспыхнули и тут же погасли. Драгон предупреждающе зарычал, Тиральда от этого испуганно ойкнула, а я с возмущением уставилась на гофмейстера. Тот сглотнул, во все глаза уставившись на грозного Сетсея, и затараторил:

– Это заклинание приклеивания, чтобы украшение случайно не потерялось. Теперь снять его сможет только сама княгиня. Всего лишь мера предосторожности, все же эта диадема – величайшая драгоценность дома Кроуги.

– Больш-ше никакой магии рядом с-с княгиней, – угрожающе прошипел драгон, отчего даже по моей спине побежал неприятный холодок.