Дар миротворца

– Где ты этого набралась, Элейна? Странно от тебя такие слова слышать. В Школе рыцарей вроде такому не учат. Наш гарнизонный священник Никос и то проще изъясняется.

– Я жила в Спящей сельве, где враждующие племена людей сами создали себе жестоких врагов… – начала воительница, но продолжить не успела.

Смотритель Деревянной Чаши оказался худощавым стариком с беспорядочно торчащей бородой и с безумным огнём в глазах. Одет он был в грубое вретище, какое носили отшельники, как символ скромности, лишений и отречения от земных благ. Следом за ним вошёл мальчик-служка с деревянным сосудом и двое чашеносцев в толстых одеждах, с боевыми трезубцами вместо посохов – Мегорий недобро посмотрел на своих стражников, спрашивая взглядом «Почему не изъяли оружие у незваных гостей?». Следом вошел морфелонский воевода Ивор – могучий северный рыцарь с громадными чёрными усищами и бородой. По лицу его проходил страшный шрам от палаша изолита, полученный им в Амархтонской битве.

– С чем пожаловали, почтенные гости? – с видимым дружелюбием протянул Мегорий.

Смотритель не ответил. Он шагнул вперёд, держа в руке деревянную чашу, взял у мальчика-служки сосуд и начал лить. Струя дорогого розового масла лениво текла в чашу – странный ритуал создал в комнате полную тишину. Смотритель лил сосредоточенно и спокойно, словно в медитативной задумчивости – до тех пор, пока чаша не наполнилась, и масло не потекло через край на каменный пол.

– Чаша преисполнена!!! – страшным голосом возопил Смотритель, отчего вздрогнули все, даже грозный морфелонец Ивор. – Своим властолюбием и гордыней вы переполнили до краев великую Чашу Терпения! Долго, долго мы терпели, предупреждали, увещевали и просили тебя и твою королеву, недостойный смутьян, чтобы вы не возмущали спокойствия в городе. «Не нарушайте размеренного течения жизни, – говорили мы, – не пытайтесь изменить русло великой Реки Времени, – увещевали вас, – ибо лишь терпеливым достанется победа в веках и в вечности». Но нет, твоя королева – властолюбивая жрица бога войны, и ты – развращённый раб её, избрали похоть и гордыню. Мы смиренно сносили оскорбления, которыми вы осыпали нас, терпели ваши хвастливые вылазки против подземных тварей, причиняющие городу только новые беды. Мы терпели, когда вы запрещали людям этого города познавать Путь Терпения, мы стерпели святотатственную выходку твоей королевы, осквернившую Обелиск Скорби. И вот, свершилось: твои люди, одурманенные завистью и лютой ненавистью ко всему святому, напали на сиятельного короля Дарвуса, наследника Геланора, избранного волей Всевышнего правителя Амархтонского Королевства! Да, наше терпение безгранично и нескончаемо. Да, во имя мира и торжества истины мы стерпели бы и это неслыханное преступление… Но Чаша Терпения преисполнена. Не мы осуждаем тебя – она!

Смотритель умолк и отступил назад, держа переполненную деревянную чашу перед собой.

– Потешно, – кивнул Мегорий, усмехнувшись. – Вот только забыл тебя предупредить, достойный, что называть Дарвуса королём у нас не приветствуется. Для нас он – просто самозванец Дарвус. И всякий, кто в моём форте назовёт его королём, немедленно получает в морду.

Смотритель Деревянной Чаши ничего не ответил, а лишь молча, с истовой, фанатичной убеждённостью в глазах смотрел на чашу в своей руке.

– Твоя когорта должна быть разоружена, а ты – взят под арест до окончания расследования, – угрюмо сообщил Ивор.

– Вот это по-нашему: коротко и грозно, – весело сказал Мегорий. – А то этот говорун болтал, болтал, а ничего путного не выболтал. Интересно, им платят за подобное краснобайство или они делают это из чистого удовольствия?

– Тебе не оскорбить меня, заблудший раб, ибо честь моя – это моё терпение, – со смиренным достоинством ответил Смотритель. – Тебе всё равно придётся склонить свою бунтовскую голову – на Площади четырёх фонтанов собрались тысячи верных, оскорблённые твоими нечестивыми деяниями. Но мы не желаем ненужного кровопролития и просим добром: если ты рыцарь, адельф и чтишь Путь Истины, то покорись воле Всевышнего и не гневи больше Великую Чашу Терпения, которая и есть образ нашего Творца на земле.

На сей раз Мегорий сжал правый кулак, и глаза его сверкнули.