Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Черный пепел Карин был развеян ветрами — Ольге не вышло и года. Может, потому я и люблю Олю, как дочь. Но у меня своя семья! Я выполнил волю жрецов и завет Сварожича!

— Неподходящее имя — Карин! И дав его девочке, волхвы заранее определили ей судьбу. Карна — богиня скорби. Странное вершат боги в мире этом, — согласился с ним словен.

Он прикинул, и оказалось, что Ольге девятнадцать.

— Говорят, была одна женка в Ромейской земле. Она своего мужика ждала не десяток весен, а целых двадцать. Врут, наверное. Нет такой бабы, чтобы двадцать лет без мужика обходилась. Ровно столько же было и моей Карин, когда мы расстались, — угадал Волах его мысли: — Но еще я тебе вот что скажу. Всех женщин можно разделить просто. Есть откровенные дуры. Есть гулящие. Есть такие, к которым не приведите боги попасть под сапожок, и есть особенные, таких мало. Это не мешает той, кого мы, пьяные от любви, наивно превозносим и называем ладой, превратиться либо в стерву, либо в дуру.

— Но это также не мешает дурам и стервам поумнеть, а шлюхам насытиться, — возразил Ругивлад.

— Долго же будешь ждать. Мой тебе совет: выбирай дуру или шлюху, и оставь даже мысль о дочери жупана!

«Ага! Вот, стало быть, ты о чем!» — смекнул молодой волхв.

— Вы друг другу не пара, — продолжал воевода. — Мало ли других? Так ты всегда будешь умным рядом с дурой и не умрешь от предательства гулящей девки, ибо знаешь, кто она есть на самом деле.

— Но отдать ее Дороху? — прошипел словен сквозь зубы.

— Этот молокосос злит и меня. Но брак их укрепит единство племени. Жупан Домагоща породнится с главою глав Буревидом! Будет помощь против печенегов да киян.

Дорох! Словен живо представил чернявого, гладко выбритого на манер киянина, соперника. Ну нет! Только не этот! Буревидова отпрыска побаивались и порой спускали ему с рук вольности, за которые другого парня высекли бы прилюдно.

— Такой брак сделает ее несчастной! Волах! Это желание главы, да? Это он прислал тебя говорить?

Старый витязь отвернулся.

— Никакой помощи вы от Буревида не получите — разве не ясно! — попытался убедить он воеводу. — Кто собирал с вятичей дань в угоду Киеву? Буревид! А разве вас победили хоть раз в открытом бою? Что-то не слышал об этом. Нет! Ни Олег, ни Святослав, ни Владимир. Все они договаривались с главою глав!

— Худой мир лучше доброй войны, — возразил ему Волах.

— Владимир хитер и опасен. Если какая-то мысль, даже самая невероятная вдруг засела у него в голове — этот князь горы свернет, да не своими руками. Ныне он собирает земли Киявии. Владимир не полезет в ваши леса, хватило и прошлого похода. Неохота ему снова грязь на болотах месить. Но вот печенега натравит — и никуда не денетесь, пойдете в Киявию на поклон.

— Все равно. Что такое счастье девицы рядом с благополучием рода? — упрямствовал воевода.

— А сказал, «не чаешь в ней души»!

— И еще раз повторю. Ты бы лучше к Медведихе пригляделся. Вот хозяйка так хозяйка! Или стара для тебя?

— Ну и шутки! Она ж меня раздавит. Да и мужика своего все еще ждет и ждать будет, думаю, до смерти, не в пример некоторым. Несчастная она баба.

Он живо представил ее себе, высокую, с пухлыми ручищами, румяную, раскрасневшуюся на морозе. Такая, как говорится, коня на скаку остановит… Да что коня? Неспроста Медведихой кличут.

— Вам, молодым, худышек подавай… Вон, Млада — еще не так толста, и глаз на тебя положила, — подначивал словена Волах.

То была единственная подруга Ольги и даже какая-то отдаленная родня. Но глупа, ох, и глупа девица! Смешлива да говорлива не в меру. И что такое это «не толста еще» в сравнении с гибким станом дочери жупана?

— Пока у меня два кровника на Белом свете, мне с бабами нельзя знаться! Зарок дал! — попытался отшутиться словен.

— Ладно! Считай, не получился у нас разговор! — сдался воевода и зашагал прочь.

На следующий же день, выгадав свободные часы, словен поспешил к месту долгожданного свидания. Путь пролегал близ моста чрез речушку, что несла прозрачные воды в саму Оку. Еще только заслышав плеск, Ругивлад ощутил знакомый холодок за спиной. Он мигом выхватил меч. Руны отливали ярким зеленым огнем.

— Чего прятаться-то? Портки не отсыреют?

Из-под моста вылезли трое. Он тут же узнал первого. Радогощинцы! Все не терпится свести счеты!

Вятич, одетый в броню, держал неизменную секиру. Других он доселе не видел, не иначе — свежее пополнение. Один сжимал обеими ладонями рукоять большого топора. Второй вовсе был в маске и оружия не доставал, хотя за спиной торчали целых две рукояти.

Воин с топором сделал стремительный рывок, обогнав соратников. Словен попятился, держа всех противников в поле зрения.

Ругивлад знал — глупо размениваться на мощные, рубящие удары сплеча, если в руках полуторник. Это требует и усилий, и, главное, — времени. То, как словен держал меч, обмануло бы кого угодно. Враг принял его открытую стойку за неуверенность. Топор свистел справа и слева, но Ругивлад держался на безопасном расстоянии и в ближний бой не лез.