Дар золотому дракону

Взяв кружку, я налила воду в рукомойник и умылась. Так непривычно снова поддевать снизу пипку, чтобы вода полилась, привыкла уже под струёй мыться. Но здесь, на корабле, так не сделаешь, это в пещерах вода вольная, а тут либо океанскую запускать, либо бочками с одной только пресной водой целый трюм забивать, и то может не хватить. А значит, такой вот рукомойник — лучше всего. Из любопытства открыла дверцу под раковиной, думала, там помойное ведро стоит, как у нас дома, хотела посмотреть, как его закрепили. Нет, ведра не было, была труба, уходящая куда-то в пол. Вот и хорошо, хоть помои выносить не нужно.

Посмотрела на плиту, задумалась. Надо бы погреть что-нибудь, у нас с собой и щи были, и каша, драконы снова применили магию, и в корзинах, куда я сложила запасы, было так же холодно, как и в кладовой. Но было страшновато готовить, когда корабль летел по воздуху, да и огненных шариков у меня не было. Конечно, можно попросить Диэглейра зажечь плиту, но… страшновато всё равно, хотя корабль летел очень ровно, и покачивался совсем чуть-чуть. Нет уж, Фолинор сказал, что к вечеру мы уже прилетим, вот тогда и погрею что посытнее, а пока можно перекусить чем попроще.

Нарезав хлеба, сыра и бекона, я вышла, чтобы позвать Диэглейра обедать.

— Я тоже голодный, — вздохнул огромный золотой дракон, несущий нас над волнами.

— Меньше нужно было спать, — усмехнулся Диэглейр. — Ладно, сейчас поем и подменю тебя.

Когда первый голод был утолён, я не удержалась и спросила.

— А у вас какие дела в городе?

— Не совсем в городе, — чуть печально улыбнулся мужчина. — Я хочу забрать младших детей Базилды и привезти их к матери. Она тоскует.

— Ох… — только и смогла сказать. А ведь и правда, я знала, что Базилда частенько плакала, слышала от Саннивы. Но совершенно не подумала, что это от разлуки с детьми. А Диэглейр вот догадался. Может, она в разговоре с ним как-то обмолвилась?

— Она, наверное, ждёт не дождётся их приезда.

— Нет, она ничего не знает. Адрес родни я у Аннис узнал. Не хотел раньше времени Базилду обнадёживать, мало ли, что может случиться, — Диэглейр, нахмурившись, смотрел в кружку с компотом, отложив недоеденный бутерброд. — Прошло больше месяца, человеческие дети часто болеют. И умирают… — последнее слово прошептал едва слышно.

— Да, — кивнула я.

А что тут скажешь? Так ведь оно и есть. Даже у моих родителей дети умирали, две девочки — младенцами, а первенец, рассказывали, в два года на сеновал за котятами полез, свалился — да на вилы, что в сене валялись. Но его я не помню, это ещё до моего рождения было, а вот девочек запомнила. А мелким с тех пор на сеновал ход заказан.

И нам, говорят, еще повезло — всего-то троих потеряли. Вон, у лавочника Дивара, жена каждый год с пузом ходит, а выжило из всех только две девочки, да и то, одна такая хворая, что и на улицу почти не выходит. А выжили бы все, так больше, чем у нас детей было бы. А у Тива четверо сыновей разом сгинули — решили в отцовой лодке покататься, а она возьми, да перевернись. Да и какие с них мореходы, старшему восемь всего было, вот и не справились. Один только и выплыл, да через три дня в жару сгорел, вода-то ледяная была, осень.

Это у драконов детки не болеют, да пригляд за ними хороший. А у нас взрослые с утра до ночи работают, кто в поле, кто в океане, дети без догляда. Хорошо, если старший из детей в няньках, как я, или бабушка живая. Да и то, это еще малышей можно в доме держать, а чуть подросли — бегают, где хотят, не уследишь.

А дети Базилды даже не у родных родителей живут сейчас. Саннива говорила — не особо дядина жена обрадовалась такой обузе. Только деваться было некуда. Так что…

Как-то настроение сразу упало. То радовалась — в город едем, куда я давно хотела, в храме поженимся по-настоящему. А теперь вдруг загрустила. А что, если и правда, с детьми Базилды что-то случилось за это время? Как она это переживёт?

— Я давно думал о том, чтобы привезти её детей, но плыть одному… Когда я в последний раз был среди людей, и города-то этого не было ещё, так, деревенька стояла. Я же в современном мире ничего толком не знаю.

А и правда — он же почти тысячу лет назад умер! Это сколько же всего за ту тысячу лет изменилось, если даже на мою, совсем короткую жизнь, у нас в деревне целая новая улица выросла, да лавка появилась, а прежде за любой ниткой в соседнюю деревню ездили. А тут — тысяча лет! Я хоть теперь и знала, сколько это, и могла складывать и вычитать до тысячи, а всё равно — не до конца понимала, как же это долго. Для меня все драконы были равны — они и выглядели ровесниками. Диэглейр был старше, Бекилор — ещё старше, но… Как же для них всё вокруг изменилось! Или, может, на острове всё осталось, как прежде? Наверное, и тысячу лет назад драконы сеяли зерно и разводили овец, освещали пещеры магическим огнём и рубили дрова водой. Диэглейр прекрасно плотничал, даже придумал сделать петли для двери из кожи своего ремня. У драконов всё осталось по — прежнему, они долго живут, вот и меняется у них всё медленно, а вот у людей всё не так.