Дар золотому дракону

— Учитывая, как выглядит Нивена, — мужчина средних лет кивнул на девочку, которая так и сидела на руках у мужа, крепко обняв его и уткнувшись лицом ему в шею, — я не удивлюсь, что и Керанир превратился в ребёнка. Это так? — получив утвердительный кивок от Фолинора, он покачал головой. — Нам нужно срочно поговорить.

— Мы все сейчас живём в моей пещере, — Фолинор мотнул головой вверх. — Все, кто остался.

— То есть… осталось… — рыжеволосый дракон пытался подобрать слово, явно опасаясь получить ответ, — немного?

— Мне жаль, — кивнул Фолинор. — Летим, я всё расскажу дома.

— Там есть щи и каша, — подхватила я. Драконы переглянулись и, по очереди обратившись, стали подниматься вверх, в пещеру старейш… то есть Фолинора.

При этом Элрохин нёс в лапе старика, который так и остался человеком, а Леонейл — Нивену. Я залюбовалась красивым зрелищем. Драконы были чёрными, тёмно-зелёными, тёмно- и светло-коричневыми, один вообще стал красным. Золотых среди них не было.

Зачарованная удивительным зрелищем, я даже не заметила, что рядом остался лишь один дракон.

— Идём, Аэтель, — и он протянул мне огромную лапу, покрытую золотой чешуёй.

Я подумала, что сейчас он, как Керанир, закинет меня себе на загривок, но дракон дождался, когда я присяду на его ладонь, как на стул, и, аккуратно обхватив меня пальцами, взлетел. Я вцепилась в огромный ноготь, оказавшийся передо мной, и постаралась не выронить ведро, в котором лежали кружки и полотенца. Несколько взмахов огромных крыльев — и вот меня ужу аккуратно поставили на знакомый выступ, а сам Фолинор стоял рядом в человеческом облике.

Мы прошли в «дом», который сразу стал тесным из-за того, что в нём столпилось столько высоких широкоплечих мужчин. Причём, все они как-то сразу нашли, чем заняться. Один разливал по тарелкам щи, другой накладывал кашу, третий резал хлеб, четвёртый доставал ложки, пятый придвигал к столу стулья.

Я смотрела на всё это, разинув рот. Если уж тарелка, которую старейшина отнёс в раковину, вызвала у меня такое удивление, что уж говорить о том, что сейчас происходило в кухне. Мужчины сами о себе позаботились, никто не ждал, что сейчас я кинусь их всех обслуживать. Я бы это сделала, невелика тяжесть — на стол подать, но они справлялись сами. Я, действительно, попала в другой мир. Решив принять хоть какое-то участие в происходящем, я сняла с одной из банок с молоком сливки и поставила миску на стол, предложив всем желающим добавить их в щи.

Какое-то время все ели молча, слышались лишь просьбы передать хлеб или плеснуть добавочки. Леонейл не выпускал Нивену из рук ни на секунду с момента первой встречи, там, внизу. Когда мужчины утоляли первый голод, он держал в одной руке её, в другой кружку с молоком, а она кормила его хлебом. И сейчас Нивена сидела на коленях у мужа, они ели из одной тарелки. Эйлинода и Лучиеллу мужчины тоже держали на коленях, дети не были голодны, но хотели участвовать в разговоре. И только малышка Лани сладко сопела в колыбельке, её не беспокоили ни свет, ни разговоры.

Когда первый голод был утолён, мужчина средних лет, которого звали Диэглейр, попросил старейшину рассказать, что же со всеми ними произошло. И я снова услышала примерно то же самое, что рассказывала мне Нивена, только более подробно — мужчины задавали вопросы, которые мне и в голову бы не пришли. Например, куда делся артефакт, натворивший таких бед. Оказалось, что исчез. Растаял, словно исчерпал самого себя. На том месте, где Лоргон проводил свой проклятый ритуал, его не оказалось, а забрать или спрятать его никто не мог — некому было.

Рассказал старейшина и о том, как искал и нашёл выживших, как собирал все эти дни яйца, даже не будучи уверенным, что в них кто-то живой, лишь надеясь на это. Как эту надежду превратила в уверенность маленькая Лани, вылупившись из яйца вопреки всякой логике. Перечислил, где уже побывал, и какие посёлки и части острова остались не обследованными. Для меня все эти названия были незнакомы и ничего не значили, но остальные мужчины явно понимали, о чём речь, некоторые были готовы завтра же лететь, что бы продолжить поиск выживших. И тут Леонейл задал вопрос, заставивший всех замолчать и взглянуть на нашего старейшину.

— А какой сейчас год?

— Действительно, — кивнул рыжий дракон. — Если выжили только вы пятеро, значит, вам уже больше тысячи. Но я помню тебя ещё мальчишкой, Φолинор.

— Возможно, ты и запомнил меня мальчишкой, Аэглеф, но когда ты ушёл, мне было уже за двести, — усмехнулся наш старейшина. — Просто тогда тебе все, кто моложе восьмиста, казались детьми. А вообще-то, сейчас двенадцать тысяч триста двадцать седьмой год. И вчера был день летнего солнцестояния.

Услышав эти слова, я поперхнулась так, что у меня молоко, которое я пила, пошло носом. Сидевший рядом мужчина с тёмно-русыми волосами, которые топорщились ещё сильнее, чем у нашего старейшины, похлопал меня по спине, от чего я едва не уткнулась носом в тарелку с кашей. От этого позора меня удержал Фолинор, сидевший с другой стороны и придержавший меня за плечо.