Дарданеллы (Собрание сочинений)

Затем некто полковник Вуд потребовал в парламенте предъявить ему шканечный журнал «Роял-Джоржа», чтобы на этом построить обвинение сэру Дукворту. Начался скандал. Вуда обвинили в предвзятости на том основании, что данное дело подлежит разбору исключительно военным судом. Один из депутатов предложил своей палате выдвинуть обвинение против чинов министерств, предпринявших столь бесславную экспедицию. Настала пора отбиваться министрам. Военный министр Уиндгэм, яростно защищаясь в парламенте, заявил, что неудача экспедиции не может быть приписываема его министерству и никаким министерствам вообще, потому, что и неудачи-то никакой не было, а была, наоборот, удача! Этим он привел в изумление, как своих сторонников, так и своих врагов.

– Если дело обстоит именно так, – рассуждали здраво последние, – Тогда непременно следует начать расследование нашей «неудачи» при Трафальгаре. И строго спросить за это, с оставшегося в живых, младшего флагмана Коллингвуда, а заодно и посмертно с бедняги Нельсона!

Одновременно в газетах была опубликована целая серия душещипательных статей о полном разгроме турецкого «флота» при мысе Ниагара и о жутких огромных турецких мраморных ядрах, которым храбро противостояли английские моряки. И если известия об уничтоженном «турецком флоте» вызвали у читающей публики большой скепсис, то упоминание о мраморных ядрах произвело должное впечатление.

– То, что мы разнесли турок в щепки – это, положим, вранье! – знакомясь с газетными листками, приходили к выводу видавшие виды британцы. – А вот то, что от каменных булыжников нашим ребятам досталось по первое число, так это уж точно!

– Не будем гадать, а посмотрим лучше, как отреагирует на эту победу биржа! – заключили самые разумные.

Курс британской валюты в те дни стремительно упал сразу на несколько пунктов…

Российский современник написал в те дни так: «Этой бесполезною экспедициею англичане имели в виду предостеречь турок от нас, открыть им глаза и уверить, что Дарданеллы их непроходимы».

* * *

Едва русская и английская эскадры сблизились, на «Твердый» прибыл английский полковник лорд Борген в сопровождении двух капитанов. От имени своего командующего он приветствовал прибывшего союзника. Слушая рассказ о неудачном рейде на Константинополь, Сенявин мрачнел: и зачем совались в одиночку, а уж коли сунулись, драться надо было не понарошку!

С бортов наших кораблей разглядывали союзников. Было ясно, что англичане недавно побывали в хорошей передряге, а потому на них смотрели с сочувствием:

– Да уж досталось союзничкам по первое число!

Появление российской эскадры вызвало у англичан заметное оживление. Наших приветствовали восторженными криками:

– Рашен вел! Рашен вел! Рашен вери-вери вел!

– Иш, как просют сердешныя, чтобы мы их с собой воевать повели! Не могут, видать, без нас! – сочувственно качали головами наши матросы. – Ну да пущай не огорчаются, мы своих дружков в беде никогда не бросим!

Если на палубах английских кораблей матросы выражали свои эмоции криками, то в кают-компаниях говорили вещи весьма дельные.

– Заделаем пробоины и двинем вместе с русскими снова в Дарданеллы! Вместе мы уж переломаем хребет султану! – предлагало большинство. – Последнее слово в драке должно остаться за нами! Это дело нашей чести!

Иные (меньшинство), с сомнением качали головами:

– Мы уже и так свое получили! Пусть теперь свою партию сыграют русские!

Не было единства и среди английских флагманов. Дукворт был категорически против любого объединения с Сенявиным:

– У нас нет инструкций на большую войну в Дарданеллах. К тому же мы и так надавали султану изрядных пощечин!

Контр-адмирал Смит открыто рассмеялся ему в лицо:

– По-моему, пощечин надавали не мы, а вдрызг разбили рожу нам!

– Что ж, – помрачнев, буркнул Дувкорт, – На войне случается всякое, фортуна изменчива. Но пока я не получу соответствующих бумаг из Лондона, я не приближусь к Дарданеллам ни на дюйм! Это мое последнее слово!