Дарий

Персидская знать недолюбливала тифтаев, которых обычно набирали из полудиких кочевых племен. Иные из знатных персов предпочитали покончить с собой, лишь бы не даться в руки тифтаям. Гистаспа возмущало, что его старший сын будет предводительствовать людьми, чьи обязанности вызывают презрение у знати. Однако противиться воле отца Гистасп не мог, поэтому он отправился в свою сатрапию без Дария, зато забрал с собою младших сыновей.

От Арсама не укрылось, что Дарий не в восторге от своего назначения, и сказал внуку так:

– В стародавние времена персидские цари не брезговали сами собирать сухой коровий помет, чтобы разжечь огонь в очаге. Корова и пламя костра сотворены Ахурамаздой, разве может быть нечистым творение бога? Первый человек тоже был творением Ахурамазды. Уксиев или коссеев можно презирать за их дикие нравы, но не тех из них, кто служит Справедливости, преследуя негодяев, позабывших всякое понятие о совести и чести. Образно говоря, тифтаи – это сухой коровий помет. А Справедливость – это огонь, которому они служат.

– Дед, тебе бы жрецом быть, – заметил на это Дарий, – либо царем в царстве праведников.

– Царство праведников пребудет на Земле, когда ниспосланный добрыми богами Саошьянт[47] поведет все народы на последнюю решительную битву с силами зла, – промолвил Арсам, глядя на внука голубыми проницательными глазами, в которых светилась вера в сказанное им. – Это случится не скоро, ибо как гниющий труп полон червей и смрада, так и существующий мир испоганен семенами порока. Творя суд над ворами и насильниками, мы сражаемся с самим Ангро-Манью, который заманивает всех заблудших в свои черные сети. Только каждодневным служением Справедливости, все вместе и каждый в отдельности, мы приближаем эру Визаришн[48]. Помни об этом всегда, Дарий.

Вахьяздата был всего на четыре года старше Дария, зато далеко уступал ему знатностью. Никто из предков Вахьяздаты не занимал высоких должностей в государстве, тем более не состоял в царской свите. Взлет молодого и честолюбивого Вахьяздаты, который до назначения гаушакой был простым сотником в войске, необычайно прославил его в родном городе Тарава, что находится в Кармании. Среди помощников Вахьяздаты было немало его земляков, постоянно досаждавших ему своими просьбами.

Персидская знать в Пасаргадах считала Вахьяздату выскочкой и относилась к нему настороженно. В самом деле, поведение молодого гаушаки было довольно вызывающим. Вахьяздата не носил бороду и не завивал волосы, что было неслыханно для перса. Он не признавал мидийскую одежду, полагая, что она более годится для женщин, нежели для мужчин. Персидскую одежду он тоже не надевал, предпочитая одеяние скифов, которое он считал более удобным для верховой езды. В обществе высоких вельмож Вахьяздата позволял себе громко и не к месту смеяться, ковырять в носу и чихать, не прикрывая рот ладонью. Шутить пристойно он не умел, долгих речей не выносил, как не выносил и изысканных кушаний.

Вахьяздата не умел ни кланяться, ни угодливо поддакивать, ни поддерживать непринужденную беседу, был груб, неотесан. И хотя имя его означало «созданный наилучшими богами», в манерах его было столько отталкивающего, что несоответствие этого человека своему имени подмечалось сразу и всеми, кто знавал его близко.

Вахьяздата был коротконог, зато широк в плечах. Руки его обладали неимоверной силой. Он любил давать волю кулакам и в драках неизменно брал верх. Выросший в военном стане среди воинов, Вахьяздата умел обращаться с любым оружием, был жесток, считая это проявлением мужественности. Его душевная и умственная неразвитость, однако, не мешала ему находить верный выход в опасных ситуациях, что вызывало уважение к нему со стороны подчиненных. Вахьяздата не был корыстолюбив и падок на женщин. Впрочем, даже незнатные женщины сторонились Вахьяздаты с его грубоватой речью и с покрытым угрями лицом. И ему приходилось довольствоваться непритязательными обозными потаскухами.

Бардия помнил о тех временах, когда цари племен окружали себя непревзойденными наездниками и силачами, поддерживая суровое родовое братство, вот почему Вахьяздата приглянулся царю своей непосредственной простотой и выносливостью. К тому же он обладал собачьей преданностью, в чем Бардия имел возможность убедиться.

* * *

Весть о смерти Прексаспа и о том, что на его место назначен знатный перс Ардиманиш, сын Оха, в Пасаргады принес Каргуш, только что вернувшийся из Экбатан.

Старый Арсам был несказанно изумлен, выслушав эту весть.

– Если честнейший Прексасп предал Бардию, тогда кому же верить? – воскликнул он. – А уж если место Прексаспа занял Ардиманиш, опозоривший род Ахеменидов множеством гнусных поступков, тогда что же делать? Возникает ощущение, что наш царь лишился рассудка, не иначе.

– Я не сказал главного, о повелитель, – с легким поклоном произнес Каргуш.

– Говори же, – приказал Арсам, желая поскорее избавиться от своих подозрений и разочарований.