Дарю, что помню

Чиновник(в бостоновом костюме. Над ним загорается рубиновая звезда). Уважаемая Евгения Эммануиловна, разрешите мне по поручению советского правительства вручить вам орден Трудового Красного Знамени, незаслуженно отнятый у вас двадцать лет тому назад. (Вручает, прикрепляет.)

Огромный оркестр из множества «музыкантов» по сигналу дирижера (в бостоновом костюме) движениями смычков, усилиями надутых щек духовиков, к которым присоединились сотни ударников, извлекает абсолютную тишину! «Много тишины из кажущегося шума» или «много кажущегося внешнего шума из внутренней тишины»…

Чиновник. У меня для вас есть еще одна весть (вручает Маме конверт): за подписью заместителя председателя Военной коллегии Верховного Совета Союза ССР товарища Борисоглебского дело по обвинению Якова Ильича Весника пересмотрено. Приговор Военной коллегии от 17 ноября 1937 года отменен и дело за отсутствием состава преступления прекращено. Ваш муж реабилитирован. Посмертно. Поздравляю.

Ожила рука дирижера с палочкой, надуты щеки, палочки бьют в барабаны, смычки «зачесали» по струнам, но по-прежнему звука нет…

Чиновник(над ним горит рубиновая звезда). Не желаете ли что-нибудь сказать? (Над мамой появляется размеренно бьющееся огромное сердце, может быть, чуточку взволнованнее, чем обычно.) Я спрашиваю вас, не хотите ли сказать несколько слов?

Мама

(с прикрепленным на груди орденом) медленно отрицательно качает головой.

Я, наверное, только я заметил, как блеснули в ее глазах слезинки. Оркестр ожил, задвигался всеми своими руками, щеками, смычками, металлом и деревом… Но почему-то (о чудо!) звучит только рояль – любимый мамой великий, добрый, мудрый, неистовый и ласковый, лиричный Рахманинов, тот, которого мама пропагандировала детям в музыкальных школах Кимр и Савелово, мелодии которого напевала в тюрьмах и лагерях…

Прилетевшая стая горлиц закрыла собой все прелести Кремля.

Зазвучал голос Владыки

. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся… Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят… Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец наш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших».

Горлицы летали, летали и вдруг, замерев в полете, образовали своими тельцами надпись: «Спектакль под названием „Чистка“ закончился». Занавес!

Интерлюдия