Дарю вам память

— Что-то никто никогда и не слышал, чтобы охотники получали сектор… Ну, двинемся дальше, что ли…

Как это он так говорит? Конечно, он действительно никогда такого не слышал, но, с другой стороны, что он мог услышать в своем паршивом десятом секторе? Рацион, работа, учителя, ваш долг никогда ничего не хотеть и не думать, потому что за вас хочет и думает машина, дающая… и всякое такое…

— А если оххры не собирались на нас напасть, зачем же нас замораживали и посылали сюда? — спросил Лик. — На экскурсию?

— Я и сам не пойму, на кой нам сдались бесформенные… И что они нам сделали? И почему я должен их ненавидеть?

Странный все-таки ас. И откуда у него такие мысли берутся? Как это у него получается?

— А ты что, сам-то к ним как относишься?

— К кому?

— К оххрам. Неужели ты их не ненавидишь?

— А почему я их должен ненавидеть? Что они мне, Уну Топи, сделали такое, что я должен их ненавидеть? А ты их ненавидишь?

— А как же, конечно!

— А за что?

— Как за что?

— Ну, за что? За что ты, Лик Карк, ненавидишь оххров?

— Ну… как тебе объяснить… Их же все ненавидят! — Лик нашел наконец объяснение и пожал плечами.

Дурацкие же вопросы у его напарника. Вроде простые по виду, а попробуй ответь! Хорошо, он сообразил, как отбрить этого умника.

— Все — это не ответ. То все, а мы говорим про одного аса по имени Лик Карк.

— Все их ненавидят — и я тоже, — упрямо сказал Лик.

— Тебе, выходит, голова вовсе и не нужна, — сказал Ун, и Лику показалось, что в голосе его появилась грусть. — Тогда выходит, что старший был прав, когда орал на нас, что никакие слова, кроме «повинуюсь», нам не нужны. Тогда выходит, что правы контакты, когда они нам каждодневно долдонят, что нам не нужно думать и хотеть, потому что за нас, за счастливых, думает машина. За счастливых и равных, но живущих в разных секторах…

О машина, да будет благословенно имя твое, как может ас произносить такие кощунственные слова и стоять при этом на ногах? Сердце проваливалось куда-то вниз от зябкого страха, что несли с собой эти слова. И все-таки… И все-таки… было в них что-то, что булькало и у Лика в голове, варилось на медленном огне глухого недовольства. Только у Уна сварилось, загустело в страшные слова, а у него только булькало… Но не может же… Но, с другой стороны… почему машина не разрешила ему встречаться с Чупой? Кому мог быть от этого вред: только потому, что они жили в разных секторах и машина уже подобрала Чуне другого аса? Но тогда…

Лику казалось, что он приблизился к краю пропасти, куда ведет узкая, опасная тропинка. Из пропасти тянет промозглой сыростью, на дне ее бродят грязные клочья тумана. Ох, как не хочется спускаться в эту пропасть, куда тянет его Ун Топи! Наверху спокойно, наверху привычно, дорога наезжена, можно идти по ней не думая, не нащупывая ногой каждый камешек.

— Но все равно я ненавижу оххров, — упрямо сказал Лик. — Как можно к ним относиться по-другому? Они же… у них нет формы… они омерзительные… и это их поле… Бр-р-р!

— Ты ненавидишь их потому, что они не такие, как мы с тобой. А они, выходит, должны ненавидеть нас за то, что у нас постоянная форма. Кругом одна ненависть получается… Что это?

— Где?

— Да вон впереди, правее…

— Будто что-то пронеслось над землей.

— Ага, и мне показалось.

Они постояли несколько минут, осматриваясь. Внезапно Лик увидел, как плоский мерцающий диск проплыл совсем близко от них и остановился у ноздреватой скалы.

Он сжал руку Уна, но Ун, очевидно, тоже заметил необычный предмет. Он замер и сделал знак Лику, чтобы тот молчал.

Мерцающий диск висел над самой землей, и под ним подрагивали две маленькие густые тени. Через несколько секунд он начал медленно удаляться от них. Отлетев на несколько шагов, он снова остановился.

— Такое впечатление, будто он поджидает нас, — сказал Ун Топи.

— А старший говорил, что они всегда лежат и ждут, пока их не подберут.

— Да хватит тебе за старшего цепляться! — зло сказал Ун.

— Надоело!

Удивительное дело, отметил про себя Лик, он почему-то не разозлился на напарника.

— А знаешь что, — сказал Лик, — давай-ка подойдем поближе и определим, может, это вовсе не оххр. Или ты думаешь, что можно и отсюда засечь его поле?

— А чего мне думать, давай попробуем. — Он поднял полеметр и направил его на диск. Стрелка качнулась и двинулась к красному цвету. — Оххр!

— Быстрее! — крикнул Лик. Его охватило возбуждение. Серебряный знак на шее и разинутый клюв Чуниной матери.

— Ты думаешь, мы его догоним? — с сомнением спросил Ун.

— Конечно! Давай!

Они двинулись к диску, и тот, словно обрадовавшись, качнулся, поплыл от них. Они побежали, но диск, сохраняя дистанцию, легко прибавил скорость. Бежать было тяжело, и они быстро выбились из сил.

— Ну его к черту! — пробормотал Ун.

— Еще немножко! — взмолился Лик. Третий сектор и Чуна были совсем близко, в каких-нибудь трех десятках шагов, только руку протяни.

— Не догнать нам его, — покачал головой Ун.

— Болтать ты силен, вот что я тебе скажу, — заорал Лик, — а как доходит до дела, проку от тебя чуть! Идем!