Дарксфорд

Тут громко и раздраженно заговорил папа. В таком состоянии он бывал нечасто. Когда отец по-настоящему выходил из себя, голос его становился намного выше, как у женщины. Только при этом очень жесткий и страшный. Вот сейчас как раз был такой момент. Папа возмущался, кричал, что не понимает, чего они ждут, что его не интересуют правила этой шарашкиной конторы и он найдет более опытных врачей в Германии, которые разберутся, и что они сейчас же поедут домой.

Врач что-то спокойно возражал.

Ничего не было понятно. Вика вернулась на место, уселась на краешек банкетки и опять начала бояться, но уже не так, как раньше. Папа сильный, он разберется. Сейчас их отпустят, и они вернутся в свой коттедж.

За дверью еще некоторое время ругались, но вскоре в кабинет зашли еще два каких-то очень одинаковых человека в темно-серых костюмах. Не охрана – те были здоровые, глупые и ходили в черном, а у этих лица умные, хоть и какие-то безликие. Посмотришь, а через минуту уже и не вспомнишь как человек выглядел.

Ругань тут же стихла. Вика уже ничего не понимала.

Через несколько минут из кабинета появился папа и как-то странно посмотрел на нее. Вышли двое в костюмах, кивнули отцу и удалились. Выскочила мама все с такими же испуганными глазами, подбежала и сгребла Вику в охапку, как будто хотела защитить непонятно от кого.

– Мама, мне здесь не нравится! – прошептала Вика ей на ухо. – Поехали домой!

– Да, поедем, дочка. Сейчас поедем, – шептала мама.

Вика надеялась, что весь этот ужас бесследно прошел, они вернутся и все будет как раньше, но родители после больницы сильно изменились. Мама все время была бледной и взволнованной, а папа вел себя с Викой очень отстраненно и даже на ночь почему-то перестал целовать. По вечерам, когда родители думали, что Вика уже спит, они часто ругались, а она слышала это и тихо рыдала в подушку.

Так продолжалось целую неделю, пока мама тоже не съездила к какому-то врачу. Вика подслушала, как она вечером сообщила папе:

– Видишь. Они ошиблись. Это просто наследственное. У меня все то же самое, и ничего. Дожила же до сих пор.

– И что, в детстве ЭКГ этого не выявило? – с сомнением спросил он.

– Какое ЭКГ в моем мухосранске? Я ж в цивилизацию переехала, только когда поступила в нашу академию. А медосмотры у нас сам знаешь какие в студенчестве были. Можно было легко забить, что я и делала.

– Ладно. Наследственное, так наследственное. Ну и слава богу! – облегченно вздохнул отец.

И после этого разговора все стало так, как было раньше.

Правда в балетную студию ее так и не отвели.

* * *

Во второй раз смертельный ужас в глазах мамы Вика увидела намного позже и тоже совершенно ничего не поняла, хоть ей и было уже лет десять или одиннадцать. В памяти вообще не осталось, куда они тогда ехали. Что-то связанное со школой и будущей профессией. То ли какая-то профориентация, то ли тестирование на склонности к различным наукам. Записывались туда задолго, и мама очень старалась не забыть и не пропустить нужную дату, а вот что именно это было – так и осталось загадкой, потому что Вика с мамой туда так и не попали.

Мама долго рулила по переулкам в центре вокруг нужного адреса в поисках свободного места и припарковалась черти где. Пришлось пройти через три мрачноватых подворотни, тщательно сверяясь с навигатором, чтобы оказаться в дурно пахнущем дворе у невзрачной железной двери.

– Нам вообще точно туда? – скептически скривившись, спросила Вика.

Мама сверилась с навигатором, кивнула и нажала кнопку домофона. Тот что-то невнятно прохрипел.

– Мы в центр, на тестирование, – сказала она.

Замок щелкнул. Мама распахнула дверь и замерла. Вика не поняла, что случилось, и заглянула через ее плечо.

Как это часто бывало в старых московских подъездах, за относительно новой железной дверью скрывалась старая, деревянная, окрашенная уже облупившейся ярко-синей краской насыщенного ультрамаринового оттенка. Вика подумала, что мама остановилась, чтобы пропустить ее вперед, и протянула руку, чтобы помочь открыть вторую дверь, но мать неожиданно сильно схватила ее за плечо и отдернула так резко и больно, что Вика отлетела назад, чуть не упала в хлюпкую мартовскую грязь.

Она вскрикнула и удивленно уставилась на маму – чего это она вдруг? И тут у нее по спине побежали ледяные мурашки, потому что во взгляде матери был такой ужас, которого она не видела с того самого медосмотра.

Мама отпрыгнула от подъезда так, словно там прятался маньяк, схватила Вику за руку и в панике бегом потащила ее прочь. Она была так испугана, что даже забыла, где оставила машину, и еще минут пять металась по лабиринту подворотен Остоженки, как птица по клетке в поисках выхода. Выскочив в нужный переулок, мама запихнула Вику на переднее сидение, хотя бустер, на котором ей тогда еще полагалось сидеть, был на заднем, прыгнула в машину и газанула так, словно за ними гнались.