Даркут. Великий перелом

Ворон полетел за волчицей. Он видел, как она отнесла ребенка в нору. В глубине пищали четверо новорожденных волчат. Ребенок еще раз напился молока волчицы, когда она улеглась в норе, и спокойно уснул. Волчата лизали его окровавленные лицо и ручки.

Ворон полетел над болотом. Перья еще выше топорщились на голове, потому что надвигалась буря.

Орихалковые когти

Осенью Амрак прибыл в земли рода играков. Небо затянули медно-серые тучи, сквозь них с трудом пробивались лучи солнц.

С ночи моросил дождик. Амрак шел степью. Шкура оленя, пойманного три дня назад, отвердела и не сгибалась. Амрак отыскал ровную ветку, привязал к ней шкуру и нес над головой. Шкура хорошо защищала от дождя.

Ближе к вечеру дождь прекратился. Тучи ушли на юг. Выглянули Тэйанг и Амай, обогрели ласковыми лучами. В бирюзовом небе порхали жаворонки.

Амрак бросил шкуру на синюю траву, сам уселся сверху. Достал кусок мяса и сладкий картофель, перекусил. Легкий ветер пригибал траву к земле. Амрак лег на шкуру, некоторое время смотрел на небо и уснул.

Проснулся, когда светила почти скрылись за горизонтом. Лежа лицом вверх, тихонько затянул вецерунийскую песенку о короле и шуте. Под конец запел громко, на всю степь.

А когда закончил, неподалеку отозвался другой человек. Звонко и чисто пел песню на даркутском, о юноше, влюбленном в заколдованную принцессу. Амрак прикрыл глаза и слушал.

Певец умолк. Потом крикнул:

— Ты как очутился здесь, вецеруниец?

Амрак открыл глаза и поглядел в сторону певца. Трава скрывала собеседника.

— Это долгая история, — ответил Амрак.

Зашуршала трава. Хромая, подошел приземистый человек с брюшком. Волосы короткие, безбородый, что редкость у даркутов. На лице синяки и ссадины. На голове — обрывок красной ленты. Яркий желтый халат порван. На зеленых штанах по колено оторвана одна штанина, видна голая грязная нога.

— Расскажи? — попросил певец. — Я люблю истории.

Амрак сел на шкуре и спросил в ответ:

— За что тебя так разукрасили, салисэр?

Певец подошел ближе и со стоном опустился на траву.

— У даркутов есть пословица насчет людей, которые отвечают вопросом на вопрос. Но я не буду тебе говорить. А то обидишься и, чего доброго, перережешь мне горло.

Амрак улыбнулся. Достал рог, помахал.

— Разве бродяга способен перерезать горло первому встречному? Я люблю пить араху, а не кровь.

Певец улыбнулся.

— Ты далеко не бродяжка. И то, что ты хочешь убедить меня в этом, настораживает еще больше.

Амрак перестал улыбаться и убрал рог. Спросил:

— Как тебя зовут и откуда ты пришел?

— Вот это другой разговор, — сказал толстячок. — Мое имя Шашу, я салисэр.

Амрак кивнул.

— Иду из аила рода играков, — продолжил толстячок. — Вернее, я оттуда убежал вчера вечером.

— А что так? Не понравились твои песни?

Шашу улыбнулся разбитым ртом.

— Песни понравились и даже очень. А вот некоторые шутки оказались неуместны. Я рассказал их Сумайе, дочери Карсака, она так смеялась, что чуть не упала с постели. В это время в кибитку ворвались ее братья. Четверо, и все здоровые как на подбор.

— Ты спал с незамужней девушкой? Ай-яй-яй, большая ошибка, — заметил Амрак.

Шашу кивнул.

— В Вецерунии нет таких строгих нравов, насколько мне известно. А вот у нас за это могут лишить мужского достоинства.

— Ну почему? — спросил Амрак. — В Вецерунии это тоже не поощряется. И как ты выкрутился?

— А никак, — улыбка Шашу поблекла. — Избили до полусмерти. Может, и прикончили бы, но орден Уш-Таш не поощряет убийств салисэра. Они забрали мое имущество и гаура, сломали донбурру и выгнали из аила. Я приковылял сюда и прилег отдохнуть. Слышу, поет кто-то, а это, оказывается, ты. И, кстати, до сих пор не знаю, как тебя зовут.

— Я одинокий бродяга по имени Амрак. Родился действительно в Вецерунии. До сих ни одна душа в Ташт-и-Даркут не знала об этом.

— Ты пел песню на вецерунийском языке, я знаю его немного, поэтому все было ясно. Слушай, не надо смотреть на меня таким оценивающим взглядом, Амрак, — поежился салисэр. — Как будто ты выбираешь, каким способом удобнее меня умертвить. Ты очень опасный человек. Пожалуй, самый опасный из всех, кого я встречал, а видел я немало. Я не выдам тайны твоего происхождения.

— Здесь нет никакой тайны, — сказал Амрак. — Я из обедневшего дворянского рода. Чересчур пристрастился к кипящему вину. А потом устал смотреть на каналы и отправился бродить по свету.

Шашу кивнул. Глаза его смеялись.

— Все ясно. У меня не осталось никаких вопросов. Все совершенно ясно.

— А вот у меня есть вопрос. Откуда салисэр знает вецерунийский язык? Это и впрямь неразрешимая загадка.

Где-то в степи зарычал каменный лев. Шашу повернулся, морщась от боли в сломанных ребрах.

— Где твой гаур, Амрак?

— Я хожу пешком. Так легче укрыться.

— Понятно. Что касается моих знаний языка, то это легко разъяснить. Пару лет назад я жил при ставке каана. Там был посланник Вецерунии со свитой. Я познакомился с одной из его помощниц, причем очень близко. Мы провели вместе много незабываемых минут. Тогда я и выучил основы вашего языка.

Амрак кивнул.

— Ты направлялся к игракам? — спросил Шашу.