Дарован день

В последний раз стучится в души Гость.

Впустите Бога!

Великий пост

Великий пост… Грехи всплывают.

Пугают, мучают, вопят…

За борт их, а не убывают.

Их взоры острые – сверлят.

За ними, мелкими и злыми,

Встают фигуры покрупней,

Пронырливы. Пролазят в сны, и

Дела их – яви пострашней.

Едва укроешься молитвой

И осенишь себя крестом, -

Готовят поле новой битвы.

«Жди искушения постом»…

Бредём, скорбя, по бездорожью,

Вздыхая горестно о том,

Чтобы укрыл нас Ангел Божий

Своим невидимым крылом.

Надо на исповедь

Надо на исповедь – грязь выгребать,

Тинную, черную, едкую…

Ткань языка для названий – груба.

В душу впечатаны крепко

Грешные помыслы… Трудно извлечь,

Душу отмыть до сиянья.

Падайте струпья с опущенных плеч.

Бей же меня, покаянье…

Смрадные помыслы блудных грехов

Душу уляпали густо.

Боже, не ввергни в погибельный ров!

Дай покаянное чувство!

После исповеди

Как светло на сердце – чрезвычайно!

От того, что примирилась с Богом!

Долгие страданья – неслучайны,

Сплетена из горестей дорога.

Но сверкающее счастье – быть спокойной,

От страстей-пиявок – отлепиться!

А была душа – почти покойник,

Не могла от сердца помолиться!

Я взывала Богу о спасении,

Лишь Ему известными путями.

Было прочным страшное плетение,

Вся душа опутана сетями…

Но надеялась – Господь из паутины,

Из тенет, из безысходной клети

Бережно в Свои ладони примет,

Самые прекрасные на свете!

И отпустит бабочку-калеку,

Вручит крылья нового покроя!

Дверцу в Царство будущего века

Распахнет – и больше не закроет!

Встреча

Забавно помертвевшему душой

Увидеть вдруг живого человека,

В душе которого искрится фейерверком

О Боге радость, покаяние свежо…

Он с любопытством смотрит в этот мир,

По духу чуждый, но по-детски милый,

И жизнь своя, что холодней могилы,

Впервые видится – из сквозняков и дыр.

И он уносит капельку тепла,

Себя слегка за слабость презирая.

Не верящий, несёт частицу Рая

В душе, что на мгновенья ожила.

В лучезарно-радостной дали

Не очень-то надейтесь на сочувствие.

Вам сказано об овцах и волках.

Увидите кощунства, богохульства,

Но совершенная любовь прогонит страх.

Ах вы, овечки, любящие, нежные!

Как сердце кровоточит, как болит!

Но как зовут вершины белоснежные

Там, в лучезарно-радостной дали!

Опять вы изгнаны. Почти что не убиты.

Прах отрясаете с растрескавшихся пят…

И – снова в путь, любимы, не забыты

Тем, Кто за вас однажды был распят…

Выбраковка стада

Нас пустят первыми под нож.

Придет пора проверить стадо…

Не блеешь, скажут, а поёшь.

А нам неблеющих не надо.

Придет наш час, и ясным днём

Над нами небо распахнется,

И мы, слабея, упадём

На дно небесного колодца…

***

Нам так хотелось пошуметь!

Но оглянулись – всюду тени.

И мы в сгущающейся тьме

Вдруг опустились на колени.

Нам так хотелось голосов,

И фейерверков, и оваций,

Но властный молчаливый зов

Велел холодных плит касаться.

Пришли и музыка, и шум.

Но мы, отвыкшие от света,

В сияньи многотрудных дум

Смотрели горестно на это…

***

Даже если никто

нас не услышит,

Даже если пройдём

мимо глаз и сердец…

Вы прислушайтесь к миру –

он тягостно дышит,

И глядит

как больной

недвижимый отец.

Он не любит, родной.

Болен, но не смирится.

Слов не нужно ему,

только бережный жест:

Одеяло поправить,

дать свежей водицы,

Положить в изголовье

на ниточке крест.

Тень прогнать от лица…

Потерпеть, до конца…

***

Как трудно держать равновесие!

Обиды, непонимания

Столкнуть пытаются с места,

О том сговорившись заранее.

А я не держусь за землю.

Держусь за веревочку тонкую.

Речам, самым разным, внемлю,

Раскачиваясь потихоньку.

Пусть рушатся все опоры,

Пусть сердце куда-то падает,

Оно не мечтает о "скорой",

Спасается запахом ладана.

И в храме пусть душу мучают,

Пусть скорби согнут...

Тем не менее,

Господь из любого случая

Нас выведет ко спасению.

***

Я себя считала доброю.

Но унизили меня.

Поднялась обида коброю,

Изготовилась, змея,

Чтоб расправиться с обидчиком,

Покусать и наказать.

Своё истинное личико

Супостату показать.

И хотя взорваться проще нам,

Погасила злобный взгляд.

Свой родной, свой доморощенный

Обезвреживаю яд.

***

Что ж ты маешься, душу ломаешь в тоске,

Силы тратишь на войны и битвы?

Жилы рвёшь – дико мечется жилка в виске,

Забывая о силе молитвы?

В стены-окна колотишься птицей слепой,

Сам себя убиваешь и мучишь,

Свои крылья бинтуешь, бунтуешь – не пой!,

Сам себя сверхсмирению учишь.

Ох, когда ж ты научишься тихо любить,

Не судить этот мир уходящий,

Осуждением косточки птичьи не бить,

И покой твоё сердце обрящет?

19 августа

           «Первее примирися

                   тя опечалившим…»

                         Из молитвослова.

1.

Сегодня ехала по лужам.

Измокла юбка. Дождик льёт.

И в церкви чувствовала стужу –

Как холод по спине идёт.

Татьяна, видя, что я в куртку

Закуталась, закрыла дверь.

И я забыла на минутку,

О том, что в ссоре мы теперь.

Стихийно как-то помирились:

Прости! – Прости! – шепча взахлёб,

А дождевые капли били

В окно, там велик в луже топ…

2.

Служба была чистая, пустынная.

По свече – прозрачная слеза…

Исповедь – домашняя, недлинная.

Отошла, и вытерла глаза…

Перед ней направилась на клирос.

Удивлённый, осторожный взор.

Обнялись, и сердце больно билось…

Торопливый, тихий разговор…

Господи! Неужто примирились?!

Я поверить, гордая, боюсь.

Царские Врата легко открылись,

Отчего ж – растерянность и грусть?

Как законсервировать мгновенье,