Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

Гордилась ли она этим? Наверно. И даже сильно. А ещё она понимала, что ей нужна передышка. Брошенная в политику с одиннадцати лет, отыгравшая войну, приведшая к власти представителя родной планеты, который, в свою очередь, чуть раньше помог ей стать королевой – ей нужно было побыть – самой собой. А для этого понять, кто – она.

Комната на шестом этаже последнего уровня, записки, книги, лекции, книги вновь, нырки в прошлое, тексты и иллюстрации, материальные объекты культур, психология видов, запарка сессий, размышления ни о чём и сразу обо всём, вдох жизни полной грудью на пределе сил… Заметки, записки, наброски – прямо посреди текста лекций, вместо подготовки к экзаменам, во время них. Практика на планетах. Практика в Сенате. Понятное дело, с подачи Палпатина. Деловитус-деловитус, с датападом подмышкой, с браслетом передатчика на руке. Изучение видов, так сказать, в месте их набольшего разнообразия и скопления.

И вечера – то забитые серой мокрой пылью, то пронзительно-ясные, распахнутые во всю ширь. Бьющие струи грозы в окно, затяжные промозглые дожди, заоконная каша, и вдруг – прореха в небе, и непроспавшаяся улыбка солнца зажигает Корускант. Путешествия под дождём, в непромокаемом плаще, столь долгие, что выбивались и гудели ноги, а плащ-таки промокал, не смотря на все гарантии производителя. Блуждание по паутинам улиц, заглядываение в окна домов, попытка представить: а как живут там, за этим кругом тёплого света? А она стояла на улице, в мокрой тяжести дождя, плащ прилипал к одежде – она улыбалась. В этом было что-то пронзительное – как жизнь. Вкус одиночества, которое хочешь – удивительный вкус, и он с тех пор всегда был для неё запахом мокрых улиц.

Свобода. Ото всего и ото всех.

И прозрачная трезвость утра, сдобренная контрастным душем; дека, датапад, или на лекцию, или на практику в здание Сената. Деловая молодая леди, приветливая, вежливая, непроницаемая.

В конечном счёте. Она сделала свой выбор. И выбрала такую жизнь. Политика. День может начаться утренним взрывом и тремя кровавыми кучами одежды у искорёженного трапа. Одежды, которая секунду назад была людьми, двигалась и дышала. Продлиться пламенной, никому не нужной речью в зале Сената, а закончиться – вечерним фуршетом, полным мёртвых рож.

Вкус смерти на губах, пощёчина по лицу. И пустота в сердце.

Дело не в опасности. Совсем нет. Опасность… прозрачная улыбка мира, который хочет твоей смерти… холодок в самый жаркий день. Это почти привычно. Вопрос – в другом. В выборе, который сделала. Точней, в выборе, который сделали за неё много лет назад, а она, войдя во взрослость лет и здравый рассудок, его подтвердила. Политика. Пёстрые карты в руках, фальшивые улыбки, искренняя ненависть. Впрочем, до ненависти тоже поднимался не каждый. Политика как тасовка улыбок и лиц, слов, которые ничего не значат, дел, направленных на примитивную цель. Чтобы данному сенатору от данной планеты было сытно и удобно. И девяносто процентов сил – вкладывалось в это. Политика, как искусство разнообразных подножек… борьба по-сенатски. Даже жажды власти в них не было – почти. Просто как таковой – власти. Как они могли её хотеть? Власть – тоже особая потребность. Она требует шевелиться, делать, решать. Примитивное желание поиздеваться над своим маленьким коллективом подчинённых – не в счёт. Всё это игры пошлого толка. Но ей-то что в этом нужно, что? Она ведь могла выбрать иной род деятельности, в котором куда больше свободы. Плюнуть на политику, уехать к себе, всё равно проблема немедленного заработка на жизнь не стояла перед ней.

Остановил – цинизм. Циничная усмешка человека, который варился в большой политике с очень юных лет, и термин “свобода” смешит его до истерического спазма. Можно уехать чёрт знает куда, заняться датападомарательством, выражать образы и мысли. Никому не мешать. Быть наедине с землёй и небом. А галактика будет продолжать не только сверкать мириадами звёзд. Небо, воспетое поэтами, воспринимается прагматично. Вот это – путь на Коррелию, там скопление звёзд Центрального ядра, а Корускант… Один сектор, второй сектор, этот не поделил власть с этим, а вот та группа звёзд…

Никаких светлячков в небе, почти возле каждого светлячка кто-то выживает и живёт. И им всем становится тесно на огромной спирали звёзд. Даже свобода безразличного пространства стала тесной клеткой, в которой грызутся виды. Не то чтобы она желала всем мира и добра. Но иллюзия свободы вылетела из её головы в четырнадцать лет. Свобода – мираж. Или подчиняешься. Или подчиняешь. Она-то прекрасно знала, как можно поиметь существо, мнящее себя свободным.

Она выбрала власть.

…и… что же случилось?

Что произошло?

Как?..

Она…