Дарвин

В начале XIX века путешественники привозили в Англию орангутанов и гиббонов, но они сразу умирали; их чучела выставляли в музеях, но живыми их никто не знал. Первый шимпанзе, Томми, прибыл в лондонский зоопарк в 1835 году, прожил несколько месяцев, одних очаровал, других напугал. Жена Лайеля вспоминала, что сходство его мимики с человеческой производило «мучительное» впечатление. Ухаживал за Томми Уильям Юатт и опубликовал о нем ряд статей: сперва пациент боялся, потом начал давать руку Юатту и смотрителю зоопарка, а скоро обнимался с ними. Его одевали в матросский костюмчик; «пристально и спокойно оглядывая все кругом, он напоминал старого моряка», — писал Юатт. Когда Томми заболел туберкулезом, с ним нянчился весь зоопарк, но спасти не смогли. Отчет Юатта о смерти Томми перепечатали ведущие медицинские журналы мира: после того, как он несколько часов громко кричал от боли, «его крик стал слабее и мучительно (опять это слово. — М. Ч.)

напоминал плач умирающего ребенка»; перед самым концом он «обвил руками шею смотрителя и, откинув назад голову, пристально поглядел ему в лицо с выражением, которое невозможно забыть; это длилось одну или две минуты, потом его руки разжались и он умер».

Томми был подростком. Орангутан Дженни, прибывшая в зоопарк в 1837 году, — маленькой девочкой: рыжая, черноглазая, большеротая. Ее портреты — сидит за столом в платье, пьет чай из чашки — публиковали все газеты. Бродерип писал в «Ежемесячном журнале»: «Она кажется приветливой; необычайно серьезна и умна для своего возраста». Королева ее не видела, но о посещении другой девочки-оранга в 1842 году написала в дневнике, что та «ужасно, неприятно и мучительно

человекоподобна». Многие мыслители предполагали, что люди и большие обезьяны — родня. Руссо и Монбоддо считали шимпанзе и орангов примитивными людьми. Официальная наука эти взгляды высмеивала. Анатомического сходства никто оспорить не мог, но связь не допускалась. Натуралист У. Суэйнсон выражал общую точку зрения: «Врожденное отвращение и омерзение в каждом человеке, будь он цивилизованный или дикарь, вызывает предположение о какой-либо связи людей с животными».

Дженни очаровала Чарлза. Смотритель показал ей яблоко, но не дал, она повалилась на спину, вопила и болтала ногами «как непослушный ребенок»; «после двух приступов крика она заплакала, но когда смотритель сказал, что даст ей яблоко, если она будет хорошей девочкой, она бесспорно поняла каждое слово, и хотя как ребенку ей было трудно перестать плакать, она справилась и получила яблоко». Он стал ходить к ней ежедневно, приносил фрукты и цветы, играл ей на губной гармошке. Из книжки «С»: «Покажите человеку орангутана, его выразительный голос, его плач, его разумность, когда он будто понимает слова, его привязанность к тем, кого он знает, его страсть и гнев, грусть, тоску и приступы отчаяния; покажите ему дикаря, его прародителя, голого, ничего не умеющего, еще не улучшенного, хотя могущего улучшиться — и потом посмеет ли он хвастать своим превосходством!»

«Человек — восхитительный человек — божественное творение — не исключение из общих законов. Он млекопитающее, его происхождение ясно. Он не божество — когда-то ему в его нынешнем виде придет конец… Какое стечение обстоятельств, вероятно, понадобилось, чтобы произвести человека! Сотни поколений… Нынешние обезьяны не могут — но, возможно, будут… мир теперь пригоден для такого животного — человек, возможно, еще не жил, когда другие животные уже существовали…» «Поверить, что обезьяны породят (если человечество погибнет) какое-то мыслящее существо, хотя и не человека, трудно…» «Животные имеют голос, как и люди… они управляемы теми же страстями, пришли в мир таким же путем… Животные понимают язык. Они кричат от боли, как мы. Высокомерие с нашей стороны свысока смотреть на них…» «Белый человек, сделавший черного рабом, хочет смотреть на него как на животное — это путь человечества, но я верю, что те, кто поднимется выше предубеждений, возвысят человеческую натуру. Человеку нравится думать, что он богоподобен… по крайней мере, каждый народ так думает о себе». «Человек высокомерно считает себя величайшим творением Божиим, а я думаю, более смиренно считать себя потомками животных».