Дарвин в городе: как эволюция продолжается в городских джунглях

Мактельд Верзейден, тоже студентка Слаббекорна, вооружилась лабораторными микрофонами и отправилась на оживленную магистраль А4 (Роттердам – Амстердам), что тянется мимо Лейдена. Здесь во время сезона размножения самцы изящной серо-коричневой пеночки-теньковки (Phylloscopus collybita

), несмотря на шум, расхваливают свою территорию характерной монотонной песней: «Тень-тинь-тень-тинь!» Как и в случае с большими синицами, ее записи показали, что у магистрали частота каждого спетого «тинь» и «тень» была примерно на 0,25 килогерц выше, чем у берега тихой речки почти в километре оттуда. Но Верзейден на этом не остановилась. Она принесла на берег магнитофон и включила пеночкам запись шума, который приходится терпеть их сородичам с большой дороги. Что в итоге? Оказалось, отдельно взятые особи начинают петь более высоким голосом, лишь заслышав громкий шум. Пеночки, живущие у берега, это доказали: как только Верзейден включала запись, они тут же повышали частоту голоса в среднем на 0,25 килогерц.

Словом, в случае с пеночками-теньковками эволюция не при делах. Особи, живущие у дороги и у реки, не отличаются друг от друга генетически – они просто подстраиваются под окружающий шум. А вот с другими животными дело обстоит сложнее. Песни лягушек и многих птиц вроде голубей, не относящихся к певчим, не могут похвастаться подобной гибкостью. Они заложены в организме животных с рождения и не станут меняться только потому, что людям охота пошуметь. То же относится и к позывкам, с помощью которых певчие птицы сообщают сородичам об опасности и общаются друг с другом. Тем не менее вокализации лягушек и непевчих птиц, как и позывки певчих, в городе всегда выше, хотя едва ли эти животные приспосабливают свой голос к окружению.

На факультете эволюционной биологии Билефельдского университета изучают коньков Chorthippus biguttulus

у немецких автомагистралей, и результаты этих исследований оказались еще занятнее. Аспирантка Ульрике Лампе наловила у шумных обочин и в тихой сельской местности почти две сотни самцов-нимф – неполовозрелых особей, которые еще не стрекочут. Рассадив их по ящикам, она дождалась, пока они вырастут и начнут стрекотать. Коньки, пойманные у автобанов, стрекотали с частотой примерно на 0,35 килогерц выше. Казалось бы, вот оно, неоспоримое доказательство эволюции: коньки начинают стрекотать с идеальной частотой, лишь достигнув половозрелости, даже если они незнакомы с городским шумом. Но и в этом случае все не так просто. Вернемся к исследованию Лампе: она разделила нимф на две группы и поселила одну в тихой лаборатории, а другой постоянно включала запись дорожного шума. Коньки, выросшие в шумной среде, стали стрекотать с частотой чуть выше, чем особи из тихой лаборатории, вне зависимости от того, у дороги их поймали или в поле. Иными словами, стрекот коньков обусловлен как эволюцией, так и пластичностью.

Поскольку речь зашла о поиске партнеров для спаривания, нельзя взять и рассказать о городской акустике одного пола, не упомянув другой. Нужно непременно уделить время и тем, кому посвящены все эти песни о любви.

Поющий у себя на территории самец большой синицы посвящает свои трели сразу многим. Во-первых, это соперники, которые нет-нет да залетят на его территорию, чтобы совратить его объект воздыхания. Во-вторых, собственно, самки. Ах, прекрасная самка Parus major! Сначала нужно убедить ее вместе свить гнездо. Потом без устали следить, чтобы ее очередную яйцеклетку не осеменил кто-нибудь из более шустрых соперников. А что уж говорить о прелестных соседках, которых можно и нужно соблазнить! В утренней синичьей суете, когда самцы с громким щебетом перелетают с ветки на ветку, следят за соперниками, приглядывают за своими самками и любуются чужими, слышен целый хор социосексуальных возможностей, угроз и решений.

А что станет с этим хором, если исполнителю главной партии будет мешать городской шум? Этими академическими вопросами Ханс Слаббекорн и его коллеги заинтересовались около десяти лет назад – и, как это обычно бывает, вскоре свалили их на двух аспирантов. Милли Мокфорд, на тот момент аспирантка в Университете Аберистуита, сосредоточилась на самцах-соперниках. В ходе эксперимента она посетила двадцать городов Великобритании. Она ставила динамик на территории самца большой синицы, воспроизводила низкочастотную песню, записанную за чертой того же города, и высокочастотную городскую песню, а затем наблюдала в бинокль, как самец отреагирует на искусственного соперника. Тот же самый эксперимент она провела и на территориях загородных синиц. Оказалось, услышав песню из своей среды обитания, самцы нервничают гораздо сильнее. Иными словами, городская песня соперника разозлит городскую синицу больше, чем загородная, и наоборот.