Дары волшебства

С высокорожденными, равными ей по статусу или превосходившими ее, Дифрини предпочитала не общаться. Встреча с такими персонами на светском рауте могла испортить даже те немногие минуты радости, которые у нее были: она переставала быть единственным центром внимания, ее собственный блеск затмевался блеском иного светила, занимавшим место по соседству. Это было отвратительно, невыносимо, вызывало изжогу и мигрень. В скором времени у нее возникало желание заколоть соседа десертным ножом или ненароком опрокинуть на него бокал с шампанским. Конечно, она никогда не позволяла себе ничего подобного, но чувство того, что рядом с тобой сидит твой самый смертельный враг, усиливалось с каждой минутой, особенно в тех случаях, если сосед был красив и остроумен. И усиливалось втрое быстрее, если рядом сидел не сосед, а соседка. Она ненавидела это чувство и не желала, чтобы оно появлялось. Поэтому она просто избегала таких встреч. В сущности, Дифрини была добрым созданием и даже служанок, которых третировала ежечасно, практически никогда не увольняла и не подвергала телесным наказаниям, хотя регулярно грозила им как первым, так и вторым.

С точки зрения окружающих, ее сын Дагуар был привлекательнее матери, хотя никакими особенными талантами не блистал. Он был хорошим фехтовальщиком — что, впрочем, не удивительно для высокорожденного. В магии его интересовали лишь ее боевые аспекты, изучение классического волшебства представлялось Дагуару занятием смертельно скучным. Большую часть своего времени он посвящал развлечениям. Развлекался он и в ночь с тринадцатого на четырнадцатое сентября — закатил в своей башне пирушку в компании таких же молодых бездельников, как и он сам. Дворяне во главе со своим предводителем от души повеселились, а когда пришло время, разбрелись по комнатам в сопровождении девиц. Дагуар прихватил сразу двух красоток.