Датский король

«Почувствовав неизъяснимую нежность к вам с той самой минуты, как впервые увидел вас, я не решался открыть свои чувства и даже не смел думать, что могу вызвать взаимность, — исповедовался Дольской. — Наконец, я рассудил, что признание в любви не может оскорбить человека и даже в случае отказа не унизит ни вас, ни вашего покорного слугу. Тогда я осмелился сначала предпринять поездку к вашим близким, чтобы узнать того, кто дал вам жизнь, тех, кто воспитал вас, и полюбить так, как любите вы, хотя бы представить себя на месте благодарного зятя. И вот теперь, когда ваш замечательный батюшка, редкий доброхот и хлебосол, так приветливо обошелся со мной, принял как родного, поверил в серьезность моих намерений и буквально покорил меня своим простодушием, я решительно предлагаю вам руку и сердце — жизнь моя и состояние отныне в полном вашем распоряжении. Я не желал бы себе лучшего будущего, чем быть всегда подле вас, жить вашими заботами и желаниями. Господь требует от нас, христиан, „брак честен и непорочен“ и это именно то, чего я до сих пор не находил в жизни и теперь, чувствую, мог бы обрести в нашем супружеском союзе. А вы не того же ли чаете в жизни, любезнейшая Ксения Павловна, разве не было между нами разговоров о высоком идеале благочестивой православной семьи? Разве не вы вспоминали об „утерянном рае“ родительского дома, и если наши предки испокон веков стремились строить семейный уклад по евангельским заповедям, возможно ли разрушить эту животворную традицию. Дайте только согласие стать моей женой, и мы сами сможем воссоздать это подобие рая, спасительный семейный очаг, где все будет подчинено гармонии духа, как в малом образе Церкви Христовой! Ваши успехи на сцене, преданность творчеству достойны восхищения, и кому, как не вам, знаком благоговейный трепет перед кумиром завзятых театралов (всегда ли из одной любви к вам и искусству, а не к славе и положению балерины Светозаровой?). Представьте, для меня все это не суть важно — я отыскал свой идеал женщины, супруги, я мечтаю и мог бы быть вашим ангелом-хранителем, я люблю вас, наконец, а слава порой коварна, слава не вечна… Любите ли вы меня, не знаю, но льщу себя надеждой и готов смиренно ждать разрешения своей судьбы. В ваших руках, дорогая Ксения Павловна, ключ к счастью русского дворянина Дольского».