Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке

Но социальный состав восставших в этом случае источники почти не позволяют определить. Таковы, например, кентское восстание 1067 г., движение Эдрика Дикого 1067–1070 гг., оборона Эксетера 1068 г. и Честера 1070 г. Очевидно лишь то, что во главе этих восстаний стояла также военная знать, тэны и т. д. Об Эксетерском восстании 1068 г. Флоренс Вустерский пишет: «Город Эксетер… горожане и некоторые знатные англы удерживали против короля»[486]. (Это были остатки уэссекской знати из домена Годвинов, не погибшие при Гастингсе). Аналогичную природу имели, скорее всего, и восстания летом 1068 г. на Юго-Западе, и восстания в Кенте 1067 г. и Дареме 1080 г., проходившие по схожему сценарию. Но сведений о юго-западных восстаниях крайне мало, а что касается остальных, то тут мы сталкиваемся с проблемой размытости этнической и социальной терминологии в источниках. Видеть за термином «англы» только англосаксонскую знать было бы не вполне верно; ведь, говоря о притеснениях «англов» сразу после воцарения Вильгельма, хроники указывают, что нормандцы «чинили бедствия несчастному народу»

[487], да и описания этих многочисленных разорений, грабежей, и т. д., не оставляют сомнения в том, что страдала от этого не только знать, но и простое население. У Ордерика, например, «Angli» чаще упоминаются именно в собирательном смысле. Когда же он говорит о повстанцах, то даются просто локальные названия: «кентцы», «девонширцы», «северяне» и т. д., либо «повстанцы». Ничто не говорит в пользу того, что речь идет исключительно о местной знати, хотя, несомненно, она и шла во главе восстаний как наиболее дееспособная в военном отношении часть общества. Поэтому есть все основания говорить и о стихийных волнениях простонародья, которые могли сливаться с движением тэнов, а могли и исчерпываться на месте, в зависимости от ситуации. На наш взгляд, наличие таковых и отличает локальные восстания от эмигрантских набегов, причинявших ущерб этому же «несчастному народу».

Наконец, совершенно особую разновидность составляли редкие случаи широкомасштабных региональных восстаний, в которых знать выступала рука об руку с широкими массами свободного крестьянства, оказывавшими ей поддержку. Это, конечно, Северное восстание 1069 г. и, в меньшей степени, движение в Или 1070–1071 гг., в которых знать и местное население проявили известную сплоченность, отстаивая свою принадлежность к англо-скандинавскому этнокультурному ареалу в борьбе с носителями чуждой культуры и политических традиций. Есть основание утверждать, что поддержка датских союзников в этих областях была именно всенародной. «Англо-Саксонская Хроника» так описывает Северное восстание 1069 г.: когда датский флот приплыл в Йоркшир, «местное население вышло встретить его и заключить мир с ним: они ждали, чтобы он пошел завоевывать всю страну»[488]

. После этого, уже по словам Ордерика Виталия, «общее восстание населения (incolarum contubernio) пополнило их (датчан — М.Г.) ряды»

[489]. В абсолютно тех же словах «Англо-Саксонская Хроника» описывает картину встречи датчан в Или в 1070 г., где «англы со всего Фенланда» пришли к ним с теми же настроениями и ожиданиями[490]. Однако затем повстанцев из Или, разграбивших монастырь в Питерборо, хроника называет «разбойниками»[491]

, иллюстрируя тенденцию к вырождению этого движения в бандитскую вольницу.

Таким образом, было бы неверно оценивать англосаксонское сопротивление нормандцам как сугубо аристократическое, как делали многие историки. Несмотря на свою разрозненность, обусловленную «регионализмом», оно принимало самые разные социальные оттенки, включая в себя и чисто авантюристические акции знати с узкими целями мести, и стихийные восстания целых графств во главе с той же знатью, но уже с локально-патриотическими настроениями, и, наконец, движения целых районов страны за свою политическую и культурную обособленность — так сказать, локальный патриотизм, помноженный на сепаратизм («регионализм»).

Другое дело, что носителем идеалов восставших, этнического менталитета была, конечно, знать. Народное движение возникало стихийно, слепо, из-за местных притеснений и обид со стороны нормандцев, и так же легко угасало (взять хотя бы пример Или, где ядро повстанцев, состоявшее из знати, довольно быстро осталось в одиночестве, несмотря на первоначальный массовый подъем). Народ, по сути, не имел развитого этнического самосознания; конфликт с нормандцами для него был в известной мере социальным, а не этническим, и там, где нормандская администрация вела себя корректно по отношению к подопечному населению, там не возникало поводов для массовых волнений. Для знати же конфликт был именно этническим, но она могла консолидироваться лишь на местном уровне по причине «регионализма». Малочисленность и раздробленность сил знати при отсутствии постоянной массовой поддержки населения и привели англосаксонское сопротивление к кризису, а его главную силу — знать — к фактической гибели.