Даурия

Говоря это, Лазо выпрямился, и слегка картавый голос его налился силой. Каргин невольно подтянулся и чуть было не гаркнул «рад стараться», как делал это во время своей службы, но вовремя опомнился и тут же подумал про Лазо: «Дельный, видать, и простой. Фронтом командует, а со мной, как с равным говорит».

– Да, рука у тебя тяжелая, – сказал ему Василий Андреевич. – Ты все такой же, видать, рубака. Кстати, в какой ты части?

Каргин снова смутился, судорожно мотнул головой.

– Какая там часть! Я ведь с обозом ехал, провиант вам вез. А тут эти нехристи налетели, и пришлось мне стариной тряхнуть, чтобы постоять за себя.

Василий Андреевич вдруг вспомнил все, что говорили про него Роман и другие мунгаловские красногвардейцы. Тогда он посмеялся в душе над самим собой за свою простоту и спросил Каргина:

– Ты куда провиант-то должен доставить?

– Да в какой-то Коп-Зор-Газ.

– Ну, что же, собирай уцелевших обозников и вези. А как сдашь сухари, обязательно приезжай ко мне. Находимся мы в Даурии, до нас всего шестьдесят верст от Коп-Зор-Газа. Там мы с тобой поговорим.

– Не знаю, как оно получится. Поговорить бы нам надо…

– Ну так вот и приезжай. На своем трофейном сивке ты в три часа до нас долетишь.

– Постараюсь, – сказал Каргин.

Лазо и Василий Андреевич стали прощаться с ним. От Каргина не ускользнуло, что Лазо был с ним любезен, как и раньше, но Василий Андреевич делал все так, словно в чем-то насиловал себя, и он твердо решил, что ехать к нему для каких-то разговоров незачем. Он только спросил его:

– А сивку у меня не отберут в Коп-Зор-Газе? Бумажку бы мне, что я его в бою добыл.

Василий Андреевич поморщился и промолчал, но Лазо вырвал из своей записной книжки листок бумаги и написал командиру Коп-Зор-Газа записку, чтобы тот никому из своих бойцов не разрешал отбирать у Каргина его добычу.

В дороге Лазо, посмеиваясь, спросил Василия Андреевича:

– Что-то ты здоровался со своим посёльщиком не так, как прощался.

– Ошибку сделал.

– Какую?

– Обознался, не за того принял. – И Василий Андреевич рассказал Лазо, кто такой Каргин. Лазо весело расхохотался:

– Да, случай из ряда вон. Такую, брат, ситуацию нарочно и не выдумаешь.

– Вот справку ты ему зря дал. Он теперь начнет этой справкой щеголять направо и налево, когда выгодно будет.

– Ну, от такой справки польза небольшая.

– Тогда зачем же он просил эту бумажку?

– Казак, а задаешь такой вопрос… Конь-то ведь картинка. Такого, по-моему, каждый настоящий казак готов украсть. А тут не краденый, тут честно в бою добытый, – рассмеялся Лазо. – Так что насчет бумажки все мне ясно… А только этого коня у него все равно не будет. На него в эту же ночь с Коп-Зор-Газа человек сто охотиться будут. Так что уведут, обязательно уведут. Я вашего брата знаю.

XII

В залитых солнцем травах неуемно трещали кузнечики, лениво и жалобно тявкали у ног тарбаганы. Дул жаркий порывистый ветер. По желтой степной дороге шел на рысях сводный взвод Второго Аргунского полка. Ветер трепал запыленные гривы, сворачивал на сторону хвосты лошадей. Мелкий, горячий песок набивался казакам в уши, слепил глаза. Подставляя ветру спины, казаки упорно продолжали свой путь. Они спешили на станцию Шарасун для несения службы связи при штабе фронта. Взвод состоял из расторопных и смышленых казаков, отобранных лично командиром полка. Из четвертой сотни в него попали Роман, Федот Муратов и Семен Забережный.

Приехав на станцию, казаки увидели там необычайное оживление. Несколько сот красногвардейцев толпились на раскаленном от солнца перроне. Они с любопытством наблюдали за тем, что делалось на путях. Там стоял под парами низенький паровоз. Спереди к паровозу была прикреплена большая американская платформа. Празднично настроенные матросы в одних тельняшках грузили на платформу балласт, газовые баллоны и ящики с динамитом. Матросы сыпали шутками и между делом задирали красногвардейцев.

Казаки привязали лошадей к станционному палисаднику и, следуя за Федотом, вышли через калитку на перрон. Федот локтями прокладывал дорогу в толпе и скоро вывел их в первые ряды возбужденных зрителей. При виде матросов он крикнул:

– Здорово, морячки!

Толстый усатый боцман, распоряжавшийся матросами, насмешливо ответил:

– Здорово, соловей-разбойник!

– Что это вы тут затеяли?

– Гостинцы для Семенова готовим, – сказал боцман и принялся ругать матроса, который вздумал слишком игриво обращаться с ящиками динамита.

Минут через десять на перроне появились Лазо и Василий Андреевич. Федот, опередив своего взводного Семена Забережного, кинулся к ним и доложил о прибытии взвода. Они поздоровались с ним за руку, поговорили, и он, довольный, вернулся к казакам. Заметно важничая, сказал:

– Велено ждать распоряжений.

Когда платформу нагрузили, боцман подбежал к Лазо, весело отрапортовал:

– Все готово, товарищ командующий! Не поздоровится Семенову от нашего подарка. Разогнать паровоз берется один из моряков. Разрешите представить?

– Давайте.

– Усков, – закричал боцман, – давай к командующему!

Статный, с лихо закрученными желтыми усиками матрос отозвался с платформы: