Даурия

Поговорив с батарейцем, Каргин поднялся на крыльцо к Лежанкину. Загадочная орудийная пальба всполошила его. Видно, опять нагрянула война. Но с кем? И он снова спросил Лежанкина:

– Неужели вы ничего не знаете?

Лежанкин только сокрушенно пожал плечами и посоветовал зайти к атаману.

Шароглазов, которого Каргин недолюбливал за непомерное честолюбие и самонадеянность, был у себя в кабинете. Он навалился всей грудью на стол и строчил какую-то бумажку. Увидев Каргина, он откинулся на спинку кресла и, раздувая лисьи хвосты своих усов, громко и покровительственно, как всегда, прокричал:

– Проходи, Елисей, проходи! Рад тебя видеть. Что-то ты давненько ко мне не показывался. Сердишься, что ли?

«И чего человек орет. Я, кажется, не оглох еще», – с раздражением подумал Каргин, присаживаясь на обитый коричневой кожей диван. Шароглазов достал из нагрудного кармана перламутровый гребешок в замшевом чехольчике, расчесал усы и только тогда спросил:

– С чего такой хмурый? Подгулял вчера, что ли?

– А ты слышишь, какой гром на дворе погромыхивает?

– Вон ты чем расстроен! Я думал, путное что-либо, а ты…

– Разве этого мало? – сердито оборвал его Каргин. – Тут дело войной пахнет, а ты бумажки строчишь.

– Какая, к черту, война! – захохотал Шароглазов каким-то грохочущим смехом. – Скажешь тоже… Не с кем войне быть. О большевиках с прошлого года ни слуху ни духу. Так что нечего труса праздновать. А случится что, так я-то небось об этом раньше других узнаю…

В это время за окнами раздались возбужденные голоса. Каргин и следом за ним Шароглазов выбежали на крыльцо. С крыльца увидели: кто-то гнал, не щадя, тройку лошадей по Московскому тракту. Через десять минут упаренная в мыло тройка, пролетев по улице, остановилась у правления.

С сиденья рессорной, с опущенным верхом коляски поднялся арендатор золотых приисков Соломон Андоверов; в руках у него был охотничий винчестер, из кобуры у пояса выглядывала рукоятка семизарядного «смит-вессона».

– Здравствуйте, господа! – раскланялся Андоверов с казаками. – Атаман в правлении?

– Вы что, узнать меня не можете, Соломон Самуилович? – насмешливо спросил Шароглазов.

– Ах, извините меня, милейший Степан Павлович. Действительно, не узнал. Да оно и немудрено, когда голова кругом идет. Я насилу спасся от верной смерти. Целых пятнадцать верст гнались за мной красные бандиты.

– Красные? Откуда они взялись?

– Да как же так? Разве вы ничего не знаете, Степан Павлович? Я не верю вам, вы шутите. Ведь еще неделю тому назад под Курунзулаем появилась красная банда какого-то Бородищева. Из Александровского Завода против банды был послан отряд пехоты, но они разбили его. А сегодня утром красные пожаловали к нам на прииск. Я буквально едва ускользнул. Спасли меня только добрые лошади, которые, по счастью, оказались запряженными. Один Бог ведает, что я пережил. Это был такой кошмар, такой кошмар… Я думаю, Степан Павлович, что вас тоже не минует эта участь. Бандиты явно идут на Нерчинский Завод. Так что имейте в виду, если не хотите попасть к ним в лапы.

– А что за стрельба на той стороне?

– Очевидно, красных преследуют правительственные войска. Извините, но я тороплюсь. До свидания, Степан Павлович, до свидания, господа, – откланялся всем Андоверов, уселся в коляску и приказал ямщику, буряту в засаленной шубе без воротника, но с расшитой цветными сукнами грудью: – Трогай, Цыремпил!

– Шуумагай, хара! – по-разбойничьи гикнул бурят и взмахнул бичом. Быстро понеслась отдохнувшая тройка, всхрапывая и роняя горячую пену с удил.

Казаки молча проводили ее. Потом один из них, сутулый и горбоносый, расплылся в злом смешке:

– А переперло, видать, арендатора. Видать, душа в пятки спряталась.

– Смерть никому не мила. Стало быть, ржать тут нечего, – насупился на него старик с нависшими на глаза седыми бровями, с бородой во всю грудь. – Коснись тебя, так и ты побежишь во все лопатки.

– А с чего мне бегать-то? Золота я не накопил. Пусть уж купцы да арендаторы от красных бегают.

Шароглазов строго прикрикнул на горбоносого казака:

– Не болтай, чего не следует! За такие речи по теперешним временам знаешь куда упекают?

– Я не болтаю, я правду говорю.

– Ну-ну, поговори еще! – пригрозил Шароглазов, потом повернулся к Каргину и в явной растерянности спросил: – Что же теперь делать, Елисей?

– Народ подымать, вот что. Открывай арсенал и вооружай всех, на кого можно положиться, зевать тут некогда. Иначе казаковать нам больше не придется, – забыв о своей неприязни к нему, ответил Каргин.

– Верно! Хорошо мунгаловец советует, – поддержали Картина зажиточные орловцы. – Всем миром станицу оборонять выйдем. Нам с большевиками не жить. Посылай нарочных по всем поселкам.