Даурия

Семидневная стоянка в Орловской и Мунгаловском неожиданно поставила партизанскую армию на грань катастрофы. Семенов собрал за это время и обрушил на нее кулак из отборных казачьих полков и дружин. Скрытно подтянутые к исходным рубежам части его перешли в наступление одновременно со всех сторон. При поддержке артиллерии сбили они партизанские заслоны на Борзе и Зерентуе, в верховьях Урова и Драгоценки. Сопка за сопкой переходили в их руки, и кольцо окружения быстро сжималось.

Партизанский штаб был застигнут врасплох этим хорошо подготовленным наступлением. В штабе снова совещались о том, что делать дальше. Единодушного мнения по-прежнему не было. Командиры спорили и ругались, а четыре тысячи всадников и тысяча пехотинцев стояли в полном бездействии.

Обеспокоенный долгой и явно бесцельной стоянкой Василий Андреевич требовал прекратить разговоры, идти вперед и воевать исключительно партизанскими методами. Это казалось ему единственно правильным решением. Чтобы увеличить подвижность отрядов, он предлагал всю пехоту посадить на коней. В скотоводческих районах, где многие богачи владели огромными табунами лошадей, имелась для этого полная возможность.

Но все командиры полков и батальонов восстали против его предложения. Никак не могли они отрешиться от традиций позиционной войны. А поход на юг и на юго-запад, где жила наиболее зажиточная часть казачества и где давно уже были сколочены во всех станицах внушительные по численности дружины, казался им рискованным. Мысль о том, что можно успешно партизанить в даурских степях, представлялась им просто дикой. Не хотели они и слышать о превращении пехоты в кавалерию. Пехота состояла из одних китайцев, а они полагали, что китайцев легче было научить ходить вверх ногами, чем ездить на конях. Собственные их предложения сводились к тому, что лучше всего держаться поближе к дремучим лесам Урова и Урюмкана, на неприступных позициях, созданных самой природой.

Решающее слово принадлежало Журавлеву и Бородищеву. Но они колебались в выборе и не торопились сказать свое мнение. Журавлев невозмутимо председательствовал на заседаниях, Бородищев с завидным терпением записывал в протокол все, что говорилось и предлагалось. Никаких протестов Василия Андреевича не принимали во внимание ни Журавлев, ни Бородищев. К начальнику своего организационно-инструкторского отдела они относились немного свысока, как к человеку сугубо штатскому и ничего не смыслящему в военных делах.

И когда на третий день он не вытерпел и возмущенно спросил, долго ли будет продолжаться у них «говорильня», Бородищев не постеснялся и накричал на него:

– Ты нам диктовать брось! Тут не говорильня, а военный совет. Мы хоть и не такие грамотные, как ты, да не без голов. Вопрос у нас серьезный, и наобум его решать мы не будем. На то народ нас и выбрал в свои вожаки. Вот выслушаем всех, все взвесим, а потом подытожим.

– К порядку, вожаки, к порядку! – оборвал вспыхнувшую между ними перепалку Журавлев, озабоченный и искренне страдавший, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, оттого, что не мог решиться на что-то определенное. Предложение Василия Андреевича пугало его своей неизведанной новизной. Оно опрокидывало в его сознании все привычные представления о войне. Не знал он и не мог знать в то время, когда только разгоралась партизанская война, как лучше всего действовать его конным полкам. Нужен был опыт, нужен был не один жестокий урок, чтобы и Журавлев и другие командиры поняли, как нужно им воевать.

Подумав, Журавлев по вкоренившейся привычке обратился к записанным на очередь ораторам:

– Давай, Яшка, высказывайся, а ты, Макарка, приготовься.

Совещание еще продолжалось, когда утром чуть свет заговорили семеновские пушки, сначала на юге, потом на западе. Командиры немедленно повскакивали на коней и унеслись к своим полкам и батальонам.

– Вот Семенов и подытожил все за нас, – с горечью сказал Василий Андреевич Журавлеву и Бородищеву.

– Не подкусывай, – взъелся Бородищев, – еще неизвестно, кто кому бока наломает.

Полагая, что наступление ведется только на Орловскую, Журавлев предложил Василию Андреевичу ехать в Мунгаловский к стоящим там полкам. Один полк оттуда он велел направить к нему, остальные держать наготове и выводить из поселка на север обозы с ранеными и со всевозможным накопившимся у армии военным имуществом.

– Держи обозы на всякий случай поближе к лесу. Не удержимся, так дорога у нас одна – в тайгу-матушку. Доноси мне оттуда почаще, а как прояснится обстановка здесь, я к тебе наведаюсь.

Василий Андреевич и сопровождавшие его Лукашка и Симон поскакали в Мунгаловский. Близкая пушечная и ружейно-пулеметная стрельба на юге заставляла их торопиться. По дороге им встретились Федот, Никита Клыков и Алексей Соколов. Они ночевали дома и теперь спешили в свою сотню. Василий Андреевич приказал им присоединиться к нему.

– Связными вас к себе беру. С вас я могу построже спросить как с посёльщиков.