Давай попробуем просто жить

- Что вы любите читать? - голос его звучит так мягко, словно всё в порядке, всё хорошо, не нужно смущаться, Поттер. - Есть у вас любимая книга?

Отвечаю сразу, не успев подумать: - Да. Шекспир, сонеты.

«Мерлин, какой Шекспир, какие сонеты?! Да Снейп в жизни не читал маггловских книг, а если читал, то уж точно не такие. Он не поймёт».

Снейп тем временем встаёт, идёт к полке и вытаскивает из толщи книг тёмно-красный, довольно потрёпанный томик. На обложке серебряное тиснение: У.Шекспир. Протягивает мне:

- Почитайте что-нибудь.

И садится обратно в своё кресло. И смотрит на меня очень внимательно, словно пытается что-то разглядеть. И он не сводит бровей и не кривит губ. Просто смотрит.

Я раскрываю книгу наугад, без разницы где, глаза не смотрят на строчки, только на него. Просто читаю то, что больше всего люблю, что давно выучено наизусть:

Я не ропщу, что от тебя пришлось

Принять мне столько скорби и печали,

Что я согнулся, изнемог от слёз -

Ведь не из меди нервы, не из стали.

Руки не дрожат, глаза не прячутся, мне легко и свободно - читать ему.

И если так же от обид моих

Страдал и ты, - нет горшего страданья.

А для себя я даже не постиг,

Как были глубоки мои терзанья.

Какой у него взгляд! Таким взглядом можно факелы поджигать…

О, почему печали нашей мрак

Нам не дал вспомнить горечь отчужденья?

Он встаёт с кресла, подходит ко мне, берёт с моих коленей книгу…

И почему замедлили мы так

Друг другу принести бальзам смиренья?

…и не глядя в книгу, чуть глухо, медленно, тихо произносит за меня последние строки:

Былых ошибок в сердце не храня,

Как я тебя, так ты прости меня.

Потом отворачивается, ставит книгу на полку и возвращается в своё кресло.

Тихо. Так оглушительно тихо, что эту тишину можно трогать руками.

Проходит тысяча лет, прежде чем он произносит:

- Не знал, что вы любите Шекспира.

- И я не знал, что вы… Это же маггловская литература, маги такое предпочитают игнорировать, кажется.

- Если творение прекрасно, всё равно, кто его творец. Это не мешает им любоваться.

- Вообще-то, - смущённо говорю я, - У меня просто не было выбора. Или я читаю Шекспира, или загибаюсь от тоски. Других книг в доме моей тётки мне читать не полагалось - все прочие были не такие потрёпанные, их мне брать не разрешали.

- Значит, можно снова поблагодарить ваших опекунов за вклад в ваше воспитание? - готов поклясться, что в его глазах мелькнула усмешка, а губы чуть дрогнули.

- Да уж, они сделали из меня человека, - лично мне ничто не мешает улыбнуться в полную силу, и я делаю это с удовольствием. - Спасибо моему кузену, это он однажды в порыве истерики вытащил первую попавшуюся - эту - книжку и принялся лупить ею по двери. После чего книжка оказалась годной только чтобы отдать её мне.

Книги… они помогали мне хоть как-то… там жить.

- А как вы там жили?

* * *

Он читает Шекспира немного глухо, неторопливо, и мне кажется, ещё чуть-чуть - и я пойму что-то, что ускользает от меня…

Я тоже знаю этот сонет наизусть. Когда-то - давным-давно - никого не интересовало, какие книги я читаю. Мать, разумеется, была против «всех этих маггловских глупостей», но ни разу не посмотрела, как называются те или иные книжки, с которыми я ходил, почти не расставаясь.

Он немного смущается и смотрит на меня чуть с вызовом - это мне тоже знакомо. Уколоть взглядом заранее, чтобы даже не думали тебя осмеивать. Поттер, осмеивать, это последнее, что мне хотелось бы сделать.

Потом он рассказывает о доме на Прайвет Драйв. Я слушаю молча. Периодически меня словно окунают в мои собственные воспоминания, и, выныривая из них, я задыхаюсь, и мне хочется хватать ртом воздух, хотя это другой дом и другой ребёнок. Я вижу и чувствую его слишком отчётливо, словно рассказывают обо мне.

Хотя в одном мы совершенно точно отличаемся - я не интересовал никого даже в качестве домашней прислуги.

- Количеством так тщательно скрываемых талантов вы меня сегодня просто поразили. Начинаю подозревать, что к вам требовалось присмотреться повнимательнее ещё на уроках - возможно, я что-то упустил, и в вас дремлет, к примеру, великий зельевар, Поттер.

Я знаю, я совершенно не умею шутить, но готов поклясться, ему всё понятно.

- Да, Дурсли развили во мне просто массу всяких талантов, - он улыбается мне в ответ. - Например, я отлично готовлю завтраки, - почти смеётся. - А моё имбирное печенье однажды даже заслужило одобрительной оценки тётушки Мардж - такой, знаете, толстой и противной дамы. Разумеется, только до тех пор, пока ей не сообщили, кто это печенье испёк.

Фыркает, и в глазах прыгают чёртики:

- А ваш утренний бекон, профессор - это же ужас что такое. Что вам стоило разбудить меня, я бы хоть печенье…

- Поттер, я бы попросил…

- С удовольствием, профессор.

Вскакивает с дивана - разумеется, не обращая внимания на мой выразительный взгляд на его ногу - и зовёт меня на кухню.

Бурчу, что его бы энергию, да в мирное русло, но встаю и иду за ним.