Давай прогуляем пары

— Ты бессмертный, что ли? — рычу сквозь стиснутые зубы.

— Разрешаю проверить, — тихо говорит Мот и склоняет голову.

Наши носы почти соприкасаются. Борюсь с желанием дёрнуться в сторону.

В болотных глазах Матвея скачут бесы. Они бросают мне вызов и хотят узнать, что будет дальше.

Сглатываю.

Меня не пугает отсутствие расстояния между нами. Не пугает чуть прищуренный злой взгляд Громова, который ещё секунду назад был насмешливым. Не пугают его плотно сжатые губы и подрагивающие крылья носа. И точно не пугает вдруг образовавшаяся в комнате тишина.

Мне словно напихали в уши ваты, и вытолкали на сцену. Скучающие зрители притихли и ждут зрелища с замиранием сердца и не дыша.

Мое же сердце скачет галопом. Инстинкты кричат не лезть к парню, о котором ходит тьма слухов. Держаться подальше, развернуться и уйти. Но что-то мне подсказывает: сделать этого он мне не даст. Зачем подошёл? Слишком мало внимания ему дарит его блондинка, захотел в свою коллекцию кого-то ещё?

Я вдруг замечаю, что на радужке его глаза есть янтарное пятно. Яркое, но небольшое. Необычное, завораживающее. Гетерохромия. А на щеке в двух местах аккуратные чёрные родинки, как мушки. Идеальные и круглые.

Чёртово геометрическое совершенство на совсем не симметричном лице.

— Передумала меня убивать, Коротышка? Жаль, — усмехается парень, сдвигая уголок губ влево.

— Нет, я просто размышляю, какой способ будет для тебя самым подходящим. И где мне потом прятать труп. Здесь слишком много свидетелей.

— Можем уединиться. Я совсем не против такого развития событий.

— Зато против я. Чего тебе от меня надо? — интересуюсь елейно.

— Увидел знакомое лицо, поздороваться решил. Я вежливый мальчик, — издевательски тянет Матвей и вдруг клацает зубами в опасной близости от моего носа. — Люблю плохих девочек, Ле-ра.

Отклоняю голову в назад.

— Мы незнакомы.

— Я не глухой, а подружка твоя голосистая, — кивает мне за спину, указывая на Таю. — Моё имя знаешь?

— Зачем оно мне?

Чувствую, как наша похожая на игру в пинг-понг беседа затягивает меня в какое-то болото. С места не сдвинуться. Не уйти, не убежать.

Мне нравится, как Матвей отвечает мне, как кривит губы, приподнимает брови и его помятое лицо, словно он только недавно встал с кровати, преображается и оживает. Этот парень определенно не в моём вкусе, да и не может он похвастаться выдающимися внешними данными, от которых у девчонок мокнут и исчезают трусы. Однако он определенно умеет пользоваться своей природной харизмой и, как опытный самец павлина, распускает свой хвост в нужных местах.

Вот я уже заинтересовалась. Повелась на животные инстинкты. Хотя ещё несколько минут назад парень передо мной вызывал у меня лишь раздражение.

— Хочу слышать, как ты будешь стонать моё имя, когда будешь лежать подо мной. Ты ведь девственница, Ле-ра?

Закатываю глаза.

— Да ты, я смотрю, пикапер от бога.

Забираю свои слова о заинтересованности назад. Всё-таки наличие у мужчин ума заводит меня больше, чем всё остальное.

Матвей широко улыбается и неожиданно кладёт руку мне на талию, собираясь притянуть вплотную к себе.

Напрягаюсь каждой клеточкой тела.

— Показать тебе квартиру? Познакомимся поближе.

— В твоих мечтах, возможно, — говорю я.

В следующую секунду джин-тоник прозрачными каплями стекает по уже менее самодовольному лицу Громова. А я, довольно улыбнувшись, выкручиваюсь из его ослабевшей хватки.

— Стерва… — шипит Матвей, слизывая с губ мой любимый напиток.

Его глаза опасно вспыхивают, когда я, вскинув ладонь, демонстрирую ему средний палец.

— Приятно познакомиться.

Громов встряхивает головой, проводит рукой по лицу и короткому ежику волос. Хищно оскаливается и напирает, стремительно двигаясь вперёд. Хватает меня за ворот толстовки и резко дёргает на себя.

Я даже не успеваю испугаться, опять оказываясь притянутой к носу Матвея. Только на этот раз он не распыляется, пытаясь меня очаровать, а просто встряхивает как тряпичную куклу.

Бесить парней у меня в крови. Всё детство, проведённое рядом с братьями, я только и делала, что училась выводить их из себя. А это было сложно, потому что, в отличие от меня, они пошли в наших интеллигентных родителей.

Сейчас, видя, как дёргается у Матвея щека, а расширенные зрачки скользят взглядом по моему лицу, понимаю: я достигла высшей точки мастерства. Становится немного страшно, потому как я совсем не в курсе, что творится в его бритой башке.

Цепляюсь пальцами за мужскую руку, впиваясь в его кожу ногтями. Зло смотрим друг на друга. О взаимном притяжении уже не может быть и речи. Разбилось на тысячу осколков о непомерное эго Матвея, которое я посмела задеть, плеснув в него коктейлем.

— И что ты сделаешь? — спрашиваю тихо, отклоняя голову назад.

— Да вот думаю, — издевательски растягивая слова, произносит Громов. — Свернуть шею, чтобы больше никогда не встречать тебя, или засосать, чтобы больше не выпендривалась?

— Умереть или прикоснуться к твоему языку? — кривлю губы в отвращении. — По-моему, ответ очевиден.

— Проверим?

Матвей опускает мокрые ресницы и смотрит на мой рот. Пытаюсь увеличить расстояние между нами. Наши дыхания перемешиваются.