Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

— Вот именно, налегке. — И, сделав паузу, продолжал, как бы комментируя только что сказанное: — Видите ли, я был назначен народным комиссаром просвещения в нашем, еще совсем молодом правительстве, а комиссаров нацисты не очень-то долюбливают.

Только теперь Муромцев рассмотрел значок, краснеющий на лацкане пиджака Венцловы. То был флажок депутата Верховного Совета Союза ССР.

— Пятрас Цвирка тоже приехал в Пензу?

— Вы знакомы с Пятрасом? — потеплевшим голосом в свою очередь спросил Венцлова.

— Только по книгам. Очень понравилась его «Земля-кормилица».

— Я думаю, что наш Цвирка действительно хороший писатель. И знаете, он веселый, добрый человек. Это немаловажно для писателя. Пятрас и Костас Корсакас направились в Кировскую область…

— Вы здесь с семьей, товарищ Венцлова?

И тут же Муромцев понял, что зря задал этот вопрос. Лицо Венцловы стало похоже на маску: он опустил веки, стекла очков пусто поблескивали на неподвижном, гипсово-белом овале. Чуть дрогнули пальцы рук, спокойно лежащих на коленях, когда он коротко ответил:

— Я один. Я потерял жену и сына.

— Простите… — тихо сказал Муромцев.

— Нет, нет, вы не так меня поняли. Они не погибли. Я очень надеюсь на это. Но они остались там. И, видимо сделав какое-то внутреннее усилие, сбросил трагическую, сковавшую все лицевые мускулы маску и вновь взглянул на Муромцева внимательно и приветливо: — Видите ли, когда Hannibal ante portas[44], происходит нечто непредвиденное… То, чего нельзя учесть заранее. — И опять повторил: — Нам говорили, что через три-четыре дня мы обязательно вернемся.

— И вы вернетесь! — воскликнул Муромцев, вкладывая в эту фразу всю силу собственного своего убеждения, что уже завтра или, в крайнем случае, послезавтра в сводках Совинформбюро будет сказано, что Красная Армия перешла в решительное наступление по всему фронту, разгромила фашистские полчища и отбросила их за рубежи Советской страны. Завтра или послезавтра… Ну, а как же иначе!

Венцлова кивнул головой:

— Несомненно. — Но тут же перевел разговор на иные рельсы: — Как этот городок — ничего? Мы ведь знаем о нем только по ассоциациям. Тарханы — это Лермонтов… Чембар — Белинский. Хороша ли здешняя библиотека?

— Стыдно признаться, но я в ней еще не был. А город… ну как вам сказать?