Давайте напишем что-нибудь

Итак, если бы не одно важное обстоятельство: впервые за все годы в построении Абсолютно Правильной Окружности из спичек участвовал Редингот. Разумеется, особого значения данному обстоятельству никто пока не придавал, ибо мало кто знал Редингота… вообще никто не знал. Но мы-то с вами уже слышали от Марты, что Редингот не фунт изюма: с этим даже сейчас приходится считаться, а в дальнейшем, поверьте, упомянутое обстоятельство определит всё. Если, конечно, об обстоятельстве этом – как и о самом Рединготе – мы с вами не забудем в ходе повествования.

Впрочем, в настоящий момент Редингот в знаменитом своем пальто и все так же без брюк подает руку Марте, помогая ей сойти на чистую платформу города, названия которого она не способна выговорить.

– Збрм… Змрб…

– Змбрафль, – отчеканивает Редингот, словно он родился в этом городе и умер в нем.

А Марта тем временем уже читает лозунги, потеряв всякий интерес к названию и даже не попытавшись его воспроизвести (кстати, и правильно: что значит Имя – тем более в художественном произведении!) Ее завораживает лозунг, соизмеряющий ценность матери с ценностью Абсолютно Правильной Окружности из спичек. Она читает его снова и снова и вдруг очень серьезно произносит:

– Мне внезапно вспомнилось, что я, лепя из хлеба голубей и голубиц, постоянно думала о построении Абсолютно Правильной Окружности из спичек. Мысль эта не давала мне покоя ни днем, ни ночью.

– Еще бы! – восклицает Редингот и с уважением спрашивает: – А Вы и ночью тоже лепили?

– Лепила… – признается Марта, краснея.

– Молодец! – тоже краснея, говорит Редингот.

Так Редингот понимает Марту, Марта – Редингота, мы с вами – их обоих… и заодно – друг друга. Да и вообще все сразу понимают всех сразу, что чрезвычайно приятно и замечательно.

И маячит впереди высоченное здание строго-настрого прямоугольной формы, и располагается в нем, скорее всего, Оргкомитет Умственных Игрищ: Оргкомитет для столь серьезного мероприятия нужен обязательно.

У входа в здание стояли двое гостеприимных мужчин: один из них хохотал, другой рыдал – вместе они должны были, видимо, изображать противоречивые чувства по поводу самóй возможности построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек.

Внимание Марты и Редингота привлек, разумеется, рыдавший. Чуткая Марта погладила его по голове:

– Не надо так убиваться, дорогой Вы наш! Мы построим Окружность, уверяю Вас.

Но рыдавший грубо оттолкнул Марту и спокойно сказал, прервав рыдания:

– Напрасно Вы суетесь не в свое, а в общее дело. – При последнем слове («дело») он сильно ударил замешкавшегося Редингота по зубам.

Это не могло не покоробить Марту и Редингота, но они и виду не подали, а преспокойно вошли в здание – и только внутри Марта вытерла Рединготу кровь с подбородка.

Вестибюль напоминал ванную комнату: стены его были выложены кафелем, причем голубым. Каждую плитку украшала маленькая камбала, избранная из всех рыб, наверное, потому, что камбала больше всего напоминает окружность, – так, во всяком случае, поняла это Марта и сказала:

– Камбалы нарисованы столь искусно, что хочется кричать. – И она на самом деле пронзительно закричала.

Через ванный вестибюль следовало проходить в зал регистрации гостей, о чем в огромном объявлении на одной из стен так прямо и сообщалось: «Через ванный вестибюль – в зал регистрации гостей». У Марты и Редингота не было оснований поступить иначе. Вскоре они очутились перед маленьким круглым человечком, который сидел за столом и являл собой наглядный пример того, как сама природа создает окружности из материала, совсем непригодного для подобных целей.

– Вас зарегистрировать как кого?

Вопрос живой окружности поставил их в тупик.

– А как кого тут можно? – поинтересовался Редингот.

– Как кого угодно, – вяло отозвалась окружность. – Мы не оказываем давления на личность. Только что, например, мы зарегистрировали одного из гостей как Цветущую Ветвь Миндального Дерева.

– Почему?

– Так он отрекомендовался. И был прав. Или… Вы имеете что-нибудь против его самооценки? – Живая окружность подозрительно вгляделась сначала в Редингота, а потом в Марту.

– Упаси Боже! – воскликнули те, морщась от недавнего горького опыта, как от хинина-перорально. – Мы не вмешиваемся не в свои, а в общие дела.

– И правильно делаете, – успокоилась окружность. – Кстати, тот, о ком идет речь, попросил, чтобы его использовали для украшения обихода, пока собрание еще не началось. Во-о-он он в конце зала на столе стоит, видите?

В указанном направлении некто – действительно с огромной убедительностью – выдавал себя за цветущую ветвь миндального дерева.

Тогда Редингот захотел, чтобы его зарегистрировали Шестым Вальсом Шопена – Марту же, по ее просьбе, записали Ионической Капителью. Сразу после этого – по причине их теперь уже полной определенности – Рединготом и Мартой перестали заниматься, а занялись теми, в ком определенности к настоящему моменту еще недоставало.