Давно хотела тебе сказать

Блейки поведал, что привидение бродит по саду, между рядами голубых елей. Причем это не убитый, а его жена, которая скорбит об отравленном супруге. И Блейки печально улыбнулся сидевшим в автобусе. Поначалу Эт казалось, что в его внимании к дамам нет ни капли искренности, что это обычное заигрывание по долгу службы, отработка затраченных экскурсантками денег. Но постепенно у нее сложилось иное впечатление. К каждой женщине, с которой он разговаривал, – и неважно, толстуха она, худышка или дурочка, – Блейки обращался с таким видом, словно в ней есть что-то, что ему непременно нужно отыскать. У него был нежный, смеющийся, но, в сущности, серьезный и пристальный взгляд (возможно, такой взгляд появляется у мужчин, когда они наконец переходят к физической близости, чего Эт уже никогда не узнает?), как будто ему вдруг вздумалось стать глубоководным ныряльщиком и погружаться все ниже и ниже, сквозь пустоту, холод и обломки кораблекрушений ради того, чтобы найти то единственное, к чему лежит его сердце, что-то небольшое и ценное, но трудноразличимое, вроде рубина на океанском дне. Ей очень хотелось описать Чар этот взгляд. Уж та наверняка его видела. Но знает ли Чар, с какой легкостью Блейки раздает его направо и налево?

В то лето Чар и Артур планировали съездить посмотреть Йеллоустонский парк и Большой каньон, но так и не поехали. К концу учебного года у Артура начались приступы головокружения, и врач велел ему лежать в постели. У него обнаружилось сразу несколько проблем – анемия, перебои в сердце и неполадки с почками. Эт волновалась, нет ли у Артура лейкемии. От переживаний она даже стала просыпаться ночью.

– Не дури, – спокойно сказала ей Чар. – Он просто устал.

Вечерами, поднявшись с постели, Артур выходил к ним в халате. И тут как раз являлся с визитом Блейки Нобл. Говорил, что его гостиничный номер – это конура над кухней и его скоро сварят там на парý. Тем приятнее ему посидеть на крыльце в прохладе. Они играли в игры, которые любил Артур, – игры школьного учителя. Кто больше знает названий городов, кто составит больше слов из имени Бетховен. Тогда выиграл Артур. Он составил тридцать четыре слова. И сиял от счастья.

– Можно подумать, ты святой Грааль нашел, – сказала Чар.

Потом они сыграли в игру «Угадай, кто я». Каждый должен был задумать какого-нибудь – реального или вымышленного, умершего или ныне здравствующего – человека или животное, а остальным следовало догадаться, кто это, задав самое большее двадцать вопросов. Эт поняла, кто Артур, после тринадцатого вопроса: сэр Галахад[1].

– Не ожидал, что у тебя получится так быстро.

– Просто я вспомнила, как Чар упомянула святой Грааль.

– «Я силой десяти богат, – процитировал Блейки Нобл, – поскольку чист душой»[2]. Надо же, до сих пор помню.

– Ты бы лучше выбрал короля Артура. Он твой тезка.

– Это верно! Король Артур был женат на самой красивой женщине на свете.

– Ха! – сказала Эт. – Всем известно, чем их история закончилась.

Чар пошла в гостиную и в темноте села за пианино.

Цветы, что весною цветут, тра‑ля,В этом деле совсем ни при чем…[3]

Однажды, в прошлом июне, Эт, запыхавшись, примчалась домой и крикнула: «Знаешь, кого я встретила на улице в центре города?», и Чар, которая, стоя на коленях, собирала клубнику, ответила: «Блейки Нобла».

– Ты его видела!

– Нет, – сказала Чар. – Просто догадалась по твоему голосу.

Его имя они не произносили тридцать лет. Эт была слишком потрясена, чтобы найти объяснение, оно пришло к ней позже. Почему Чар должна была удивиться? В стране ведь существует почтовая служба. Ее никто не отменял.

– Я спросила его про жену, – сказала она. – Про ту, с куклами. – (Как будто Чар могла забыть.) – Говорит, она давно умерла. Мало того, он снова женился, так и эта тоже умерла. Вряд ли жены его были богатые. А куда делись деньги Ноблов от продажи гостиницы?

– Этого нам знать не дано, – сказала Чар и съела клубничину.

Гостиница только недавно снова открылась. Ноблы продали ее в двадцатых, и некоторое время город использовал здание под больницу. Теперь ее купили какие-то люди из Торонто, отремонтировали столовую, добавили коктейльный зал, привели в порядок лужайки и сад, хотя теннисный корт, похоже, не подлежал восстановлению. Вновь появилась площадка для игры в крокет. В летние месяцы гостиницу заполняли постояльцы. Но это была уже совсем не та публика, что когда-то. Пожилые пары. Много вдов и одиноких женщин. Народ уже не сбегался встречать их к причалу, что в квартале от гостиницы. Да и пароходики больше не ходили.

Когда Эт в первый раз лицом к лицу столкнулась на улице с Блейки Ноблом, она оторопела и с трудом сохраняла невозмутимость. На нем был кремовый костюм, а волосы, которые раньше выгорали на солнце, теперь были выбелены навсегда – сединой.

– Блейки! Смотрю на тебя и думаю: это или ты, или трубочка с ванильным мороженым. Могу поспорить, ты не знаешь, кто я такая.

– Ты Эт Десмонд и ничуть не изменилась, только остригла косички.

Он чмокнул ее в лоб, нахал.