Даже ведьмы умеют плакать

Мы с ней встречались сегодня. Договорились пойти в «Патио-пиццу» – там дешевые бизнес-ланчи. Обычно, когда мы встречаемся, разговор у нас начинается по традиционному сценарию: «Прикольный у тебя маникюр!» – «А у тебя – кофточка классная!» И только потом мы делаем заказ и переходим к делу: обсуждаем амурные и служебные дела. Но сегодня Сашка – вот уж психолог! – тут же почувствовала, что у меня что-то случилось. Она быстро потребовала у официанта два ланча и два дополнительных кофе и велела:

– Ну, выкладывай.

Первоначально я планировала рассказать подруге лишь кое-что, да и то намеками, но, конечно, не удержалась. Рассекретилась полностью, от «а» до «я». Пока я повествовала про колдуна, Сашхен позевывала, стреляла глазками в симпатичного официанта и ухмылялась:

– Исключительные способности, говоришь, в тебе признал? А ты дай мне сто баксов, я и не такого тебе напою!

Вот язва!

Я пожала плечами и поведала ей про свой перевод – с хинди-суахили. Сашхен только фыркнула:

– А помнишь, мы с тобой в «Вермеле» с каким-то вождем танцевали? На каком он языке говорил, на дивехи, кажется? Шукрия, мароба, вара рангалю, –

передразнила она. – Но понимали мы его прекрасно!

Еще бы не понять, когда туземец шлет на твой столик шампанское, прижимает к сердцу обе руки и встает на одно колено…

– А что ты скажешь на это?

И я рассказала Сашке-скептику про болезнь Ряхина, случай с кондукторшей и про то, как вылечила бабушкин гипертонический криз. Разливалась я без умолку – пицца остыла напрочь. Одна радость: Сашка тоже не ела. Слушала меня, выпятив нижнюю губу и даже рот слегка разинув, чтобы никто ее неправильного прикуса не заметил.

Наконец я выдохлась. Устало откинулась на спинку стула, отломила кусочек уже ледяной пиццы и спросила:

– Ну, какие будут вопросы? Комментарии, идеи, мысли?

Сашхен молчала. Неужели не верит? Я уже подумывала о том, чтобы выложить свой главный козырь – рассказать, как приворожила Красавчика Ника, – когда подруга вдруг выдохнула:

– Слушай, а он мне Мадуру вернет?

– Что-что? – опешила я.

А Сашхен терпеливо повторила:

– Вернет ли он мне Мадуру?

– Кто «он»? И кто такая Мадура?

Сашкины глаза, горевшие радостным нетерпением, тут же потухли.

– Я думала, ты знаешь… – разочарованно протянула она. И выделила голосом: – ВСЕ – знаешь.

А потом разочарованно объяснила: «он» – это ее новый воздыхатель из рекламного агентства «BBDO», а Мадура – так зовут ее любимую игрушечную обезьянку, которую поклонник взял якобы для съемки какого-то ролика и никак не возвращает…

– Ну, знаешь ли, Сашхен, – возмутилась я. – Ты все совсем уж буквально поняла. На уровне детской сказки про волшебную палочку.

– Ладно, не расстраивайся, – утешила меня Сашка. – Все равно прикольно. Слушай, а когда ты на эту кондукторшу налетела… Ты прямо видела, как ее сожитель с другой теткой пиво пьет? Как в кино, да?

Я задумалась. Как бы лучше объяснить? Нет, это было не кино. Скорее серия фотографий. Обрывочные картинки. А текст… текст вообще не я произносила, а кто-то внутри меня. В общем, не объяснишь.

– Понимаешь, Сашка, – сказала я. – Совсем неважно, как это все происходит. Как в кино, как в театре… Какая разница?! Я почему тебе все это рассказала? Потому что меня этот дар, не дар – не знаю, как его назвать, – очень беспокоит.

– Ну и дурочка! – припечатала подруга и передразнила: – «Беспоко-о-ит!» Да чего беспокоиться-то?! Тебе радоваться надо! Плясать от счастья! Это ж каких дел можно наворотить!

Будто я без нее не понимаю, что наворотить могу такого, что потом будет и стыдно, и страшно, и гадко! Я попыталась объяснить:

– Но, понимаешь… мне и Ряхина жалко. И эту кондукторшу – тоже… Когда я с ней говорила – ведь понимала, что уже перебарщиваю, и хотела уйти… Но остановиться не могла. Никак.

– И правильно, что не остановилась, – авторитетно сказала Сашка. – Поделом ей, хамке. Хотя твое пальто максмаровское и правда… Не то чтобы, конечно, совсем нищенское… но очень скромное. Неудивительно, что кондукторша тебя в бомжатничестве заподозрила.

Я пропустила мимо ушей Сашкин выпад и продолжила:

– И еще я очень волнуюсь, потому что никогда не знаю, когда это начинается. С бабушкой, например, я вообще ничего не чувствовала. Просто держала ее за руку и болтала всякую чушь. Была, кстати, уверена, что ничего у меня не получится. Что умрет бабушка. А потом врачи сказали, что никакого повышенного давления у нее не было. Но я же видела, что ей очень плохо!.. И давление я измерять умею.

– Верю, – кивнула Сашка. И усилила свою мысль: – Да ясное дело, что у бабули твоей тяжелый криз был, ты же с бабулькой своей уже по гипертонии эксперт, что я, не знаю?! Вот ее и вылечила. Влегкую, почти не напрягаясь! Не напрягалась ведь, нет? Голова потом не болела? У самой сердце не кололо?

– Ничего не болело, – призналась я. – Только долго уснуть не могла.

– Ну, это не самое страшное, – пожала плечами Сашка.

– И что теперь мне делать? – задала я риторический вопрос.

«Если опять скажет, что «плясать от счастья», я в нее солонкой запущу».