Де Бюсси

Ага… Стараясь не привлекать внимания, сжал и разжал кулаки, напряг попеременно мышцы. Пусть драка начнется в крайне невыгодных условиях, буду к ней готов…

Но довольно долго ничего не происходило. Не доехав до замка, где, надо понимать, находились все городские официальные заведения, экипаж остановился, меня бросили внутри одного. Через окошки закрытых дверок были видны шлемы и копья стражников.

Через какое-то время, когда к беспокойству о бренном существовании примешалась обычная нужда по-малому, меня снова повезли, на этот раз – из центра Люблина. Ни пешей стражи, ни всадников из окна не было заметно, но я не питал иллюзий, что оставлен без внимания. Быть может, если выпрыгнуть на ходу, а лошади тянули неспешно, удастся сбежать. Но, вероятно, панове позаботились на такой случай, и налетевшая свора конных порубит меня в капусту. Пока я внутри – то находился в относительной безопасности, здесь не принято решетить транспортное средство пулями.

Экипаж безостановочно миновал Краковские ворота, мы поехали на юг той же дорогой, которой я вез Эльжбету в Люблин в начале марта.

Эльжбета… Даже если удастся выкрутиться сегодня, в чем нет никакой уверенности, увижу ли я ваши глаза еще хоть единственный раз?

Карета остановилась. Похоже, сейчас поднимется занавес, и начнется последний акт короткой пьесы под названием «Моя жизнь в шестнадцатом веке».

Но вы надолго запомните этот финал, клянусь честью!

Глава четырнадцатая

Правосудие по-польски

– Про́шу пана!

Дверцу кареты открыл возница. Выпрыгнув на землю, я обнаружил еще четыре закрытых экипажа, на дверях ни одного из них не было гербов или прочих опознавательных символов.

Помню, после Первой чеченской, на самом излете лихих девяностых, я и еще пара ветеранов штурма Грозного вздумали, помимо службы, крышевать коммерсантов, и все закончилось очень похоже, только вместо черных конных повозок в лес нас привезли на черных BMW без номерных знаков. Меня и коллегу отпустили, решив, что урок пойдет впрок, да и мочить офицеров из силовой структуры – излишество. Предпринимателей, пытавшихся отбить кусок рынка у полукриминальной группировки, в том же лесу и оставили. Закопали в двухметровую яму. Живьем. Засыпали, воткнули саженец какого-то дерева и с трогательной заботой о растительности полили водой из бутылки…

Один раз пронесло. Не вечно же так будет!

– Я вам уже представлен, де Бюсси, – десятский открыл церемонию моих проводов в мир иной. – Справа пан Вишневский.

Тот коротко кивнул. На вид этот немолодой и поджарый шляхтич был наиболее опасен, наряду с Сокульским. Он – родственник убитого низкорослого бедолаги, обзываемого мной «Санчо Панса». Фамилии трех других мне ни о чем не сказали, панове выступали за усопшую парочку, сопровождавшую Эльжбету, причем мстить за последнего пана, рубившегося со мной на саблях, явились сразу двое его кузенов – братьев Синицких.

– Драться будем по очереди? Или навалитесь смело – пятеро на одного?

– Не помышляй о благородной дуэли, французская собака! – прорычал Сокульский. – Ты сейчас просто сдохнешь. Потом закопаем тебя в лесу без отпевания.

– Солнце садится, – более спокойным тоном добавил Вишневский. – На дуэль с каждым нет времени. У вас же есть шпага – вот и защищайтесь.

Окружили. Нет стены, чтоб прикрыла тыл. Нет лекаря, чтоб зашить рану – любая дырка может стать смертельной.

И нет никакого смысла умирать в этот прекрасный апрельский вечер…

Они бросились со всех сторон, вооруженные длинными саблями и кинжалами, у одного из братиков булава, взбадривали себя дикими криками… Какое-то мгновение длился ступор, иллюзия нереальности происходящего… Затем разум прочистился до кристальной ясности.

Для меня остался лишь один смысл дальнейшего, пусть очень короткого моего существования: паньству чрезвычайно дорого обойдется это убийство. Никто из них не собирался умирать со мной за компанию? Сюрприз!

Бросившись на землю, я перекатом проскочил между братьев прочь из круга. Едва удалось увернуться от булавы, она сбила рогатывку и сорвала клок моих волос… Прямо с земли достал шпагой до сапога этого урода и вскочил на ноги.

Их по-прежнему – пятеро, пусть один и захромал. Защита только одна – бегство.

На ходу сбросил камзол, оставшись в одной сорочке. Паны также избавились от излишков одежды. На всех кирасы или тонкие панцири.

Боитесь, твари? Правильно делаете! А пока догоняйте!

Наша веселая гурьба добежала до последней повозки. Не отрываясь особенно далеко, я выписал петлю вокруг экипажа и со всей мочи понесся назад, четверо преследователей из-за навешенного на них железа чуть отстали. Навстречу ковылял вояка с булавой. Пока не настигла погоня, времени только на один выпад…

Булава снова свистнула в ужасающей близости от черепа, шпага моя вонзилась в польский глаз и с неохотой покинула голову жертвы. Фора в десяток шагов позволила мне вытащить из ножен покойника кинжал.

Снова бегом. Кинжал, в общем-то, мелочь, но все равно помеха.

Повел преследователей по дуге, вновь приближаясь к экипажам. Устали, запыхались? Получите!