Читаем Дебил полностью

Его-то, собственно, и хотел видеть Анатолий. Он - это учитель литературы, маленький, ехидный человек. Глаза как у черта - светятся и смеются. Слова не скажет без подковырки. Анатолий подозревал, что это с его легкой руки он сделался Дебилом. Однажды они с ним повздорили. Анатолий и еще двое подрядились в школе провести заново электропроводку (старая от известки испортилась, облезла). Анатолий проводил как раз в учительской, когда этот маленький попросил:

- А один конец вот сюда спустите: здесь будет настольная лампа.

- Никаких настольных ламп, - ответствовал Анатолий. - Как было, так и будет - по старой ведем.

- Старое отменили.

- Когда?

- В семнадцатом году.

Анатолий обиделся.

- Слушайте... вы сильно ученый, да?

- Так... средне. А что?

- А то, что... не надо здесь острить. Ясно? Не надо.

- Не буду, - согласился учитель. Взял конец провода, присоединил к общей линии и умело спустил его к столу. И привернул розетку.

Анатолий не глядел, как он работает, делал свое дело. А когда учитель, довольный, вышел из учительской, Анатолий вывернул розетку и отсоединил конец. Тогда они и повздорили. Анатолий заявил, что "нечего своевольничать! Как было, так и будет. Ясно?". Учитель сказал: "Я хочу, чтобы ясно было вот здесь, за столом. Почему вы вредничаете?" "Потому, что... знаете? нечего меня на понт брать! Ясно? А то ученых развелось - не пройдешь, не проедешь". Почему-то Анатолий невзлюбил учителя. Почему, он и сам не понимал. Учитель говорил вежливо, не хотел обидеть...

Всякий раз, когда Анатолий встречал учителя на улице, тот первым вежливо здоровался... и смотрел в глаза Анатолию - прямо и весело. Вот, пожалуй, глаза-то эти и не нравились. Вредные глаза! Нет, это он пустил по селу "Дебила", он, точно.

Учитель сидел на коряжке, смотрел на поплавок. На шаги оглянулся, поздоровался, скорей машинально... Отвернулся к своему поплавку. Потом опять оглянулся... Анатолий смотрел на него сверху, с берега. В упор смотрел, снисходительно, с прищуром.

- Здравствуйте! - сказал учитель. - А я смотрю: тень какая-то странная на воде образовалась... Что такое, думаю? И невдомек мне, что это - шляпа. Славная шляпа! Где купили?

- В городе. - Анатолий и тон этот подхватил - спокойный, подчеркнуто спокойный. Он решил дать почувствовать "ученому", что не боги горшки обжигают, а дед Кузьма. - Нравится?

- Шикарная шляпа!

Анатолий спустился с бережка к коряжке, присел на корточки.

- Клюет?

- Плохо. Сколько же стоит такая шляпа?

- Дорого.

- Мгм. Ну, теперь надо беречь. На ночь надо в газетку заворачивать. В сетку - и на стенку. Иначе поля помнутся. - Учитель посмотрел искоса - весело - на Анатолия, на шляпу его...

- Спасибо за совет. А зачем же косяк давить? Мм?

- Как это?- не понял учитель.

- Да вот эти вот взгляды... косые - зачем? Смотреть надо прямо открыто, честно. Чего же на людей коситься? Не надо.

- Да... Тоже спасибо за совет, за науку.. Больше не буду. Так... иногда почему-то хочется искоса посмотреть, черт его знает почему.

- Это неуважение.

- Совершенно верно. Невоспитанность! Учишь, учишь эти правила хорошего тона, а все... Спасибо, что замечание сделали. Я ведь тоже интеллигент первого поколения только. Большое спасибо.

- Правила хорошего тона?

- Да. А что?

- Изучают такие правила?

- Изучают.

- А правила ехидного тона?

- Э-э, тут... это уж природа-матушка сама распоряжается. Только собственная одаренность. Талант, если хотите.

- Клюет!

Учитель дернул удочку... Пусто.

- Мелюзга балуется, - сказал он.

- Мули.

- Что?

- У нас эту мелочь зовут мулишками. Муль - рыбка такая. Ма-а-ленькая... Считаете, что целесообразней с удочкой сидеть, чем, например, с книжкой?

- Та ну их!.. От них уже голова пухнет. Читаешь, читаешь... Надо иногда и подумать. Тоже не вредно. Правда?

- Это смотря в каком направлении думать. Можно, например, весь день усиленно думать, а оказывается, ты обдумывал, как ловчей магазин подломить. Или, допустим, насолить теще...

Учитель засмеялся.

- Нет, в шляпе такие мысли не придут в голову. Шляпа, знаете, округляет мысли. А мысль про тещу - это все-таки довольно угловатая мысль, с зазубринами.

- Ну, и о чем же вы думаете? С удочкой-то?.

- Да разное.

- Ну, все же?

- Ну, например, думаю, как... Вам сколько лет?Учитель весело посмотрел на Анатолия; тот почему-то вспомнил "Дебила".

- Сорок. А что?

- И мне сорок. Вам не хочется скинуть туфли, снять рубашку - и так пройтись по селу? А?

Анатолий стиснул зубы... Помолчал, через силу улыбнулся.

- Нет, не хочется.

- Значит, я один такой... Серьезно, сижу и думаю: хорошо бы пройтись босиком по селу! - Учитель говорил искренне. - Ах, славно бы! А вот не пройдешь... Фигушки!

- Да... - неопределенно потянул Анатолий. Подобрал у ног камешек, хотел бросить в воду, но вспомнил, что учитель удит, покидал камешек на ладони и положил на место. И еще сказал непонятно: - Так-так-так...

- Слушайте, - заговорил учитель горячо и серьезно, - а давайте скинем туфли, рубашки и пройдемся! Какого черта! Вместе. Я один так и не осмелюсь... Будем говорить о чем-нибудь, ни на кого не будем обращать внимания - и пройдемся. А вы даже можете в шляпе!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Белые одежды
Белые одежды

Остросюжетное произведение, основанное на документальном повествовании о противоборстве в советской науке 1940–1950-х годов истинных ученых-генетиков с невежественными конъюнктурщиками — сторонниками «академика-агронома» Т. Д. Лысенко, уверявшего, что при должном уходе из ржи может вырасти пшеница; о том, как первые в атмосфере полного господства вторых и с неожиданной поддержкой отдельных представителей разных социальных слоев продолжают тайком свои опыты, надев вынужденную личину конформизма и тем самым объяснив феномен тотального лицемерия, «двойного» бытия людей советского социума.За этот роман в 1988 году писатель был удостоен Государственной премии СССР.

Владимир Дмитриевич Дудинцев , Джеймс Брэнч Кейбелл , Дэвид Кудлер

Фантастика / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Фэнтези
Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман