Дед

– Экспедиция, значит? – ухмыльнулся Ганин. – А скажи мне тогда, милый человек, если ты экспедиция. Зубы у тебя сгнили в экспедиции, а? Или вот эту вот наколочку, – он отвернул рукой край майки мужика и нашел там тело, разрезанное уголовной синевой куполов и ликами святых, – эту наколочку вам в научном мире вместо степени присуждают?

– Не трожь, – процедил глухо мужик.

– Не трожь… – передразнил Ганин. – Вон товарищ тоже из вашей экспедиции? – Он кивнул туда, где скулил, свернувшись клубочком, Фока. – Тоже ученый? Если да, так я вас обрадую: мне этот ученый кое-что должен. Где наш «MG», Фока? Пулемет где? А? Не слышу.

Фока не отвечал. Кровавая размазня лица его хлюпала.

– Молчишь? Ну, молчи. А я так думаю, раз ты у нас кое-что взял по дружбе и не вернул, то теперь и мы кое-что возьмем взамен, верно? Тоже по дружбе, без обид.

– Возьми, – осклабился мужик, блеснув фиксой. – Возьми и посмотришь, что потом будет.

– И что же? Ученое сообщество напишет петицию?

Не отрывая от Ганина глаз, мужик медленно провел большим пальцем по шее:

– Секир-башка.

– Да ну? Прямо уж секир-башка? Знал бы ты, уважаемый, сколько раз меня пугали секир-башкой – это ж без счета! Да только вот он я, стою! А знаешь почему? Заговоренный я! Видал? Ни пуля, ни нож – ничего не берет! Прямо бессмертие какое-то, – Ганин повернулся к своим. – Грузи, Степа, деньгу и меч. А ты – бывай, ученый.

Краем глаза он успел увидеть, как за ухом будто что-то блеснуло, и машинально отклонил голову. Это и спасло ему жизнь. Саперная лопатка, которую с невиданной прытью выхватил мужик – откуда только, удивлялись потом все, – прошла вскользь: срезала кусок кожи с затылка и воткнулась в землю.

Мужик заорал в бешенстве, рванул майку на груди, порвал ее до пупа. Ловить в этой драке ему больше было нечего. Подскочил Степа и двинул своей свинчаткой – так, что хватило бы на двух, а то и на трех плохих дядь.

– Уходим! – крикнул Серега и махнул «шмайсером», чтобы никто не смел подниматься. – Постреляю, падлы! Лежать! Лежать!

Они подхватили добытые трофеи и понеслись.

В дороге Ганину вновь начало чудиться всякое. То медведь, казалось ему, протянул из чащи свою лапу и хотел зацепить. То трава заговорила вдруг человеческим голосом: «Не топчи меня, Андрий!» «Андрий? – изумился он на бегу. – Что за Андрий еще?» А потом с неба вновь посыпало звездами, и чудное имя отошло на второй план. «Видели? – допытывал Ганин своих подельников, улепетывающих со всех ног. – Видели? Светит-то как!»

Когда остановились отдышаться, Серега – даже в темноте красный после бега – сказал:

– Видно, крепко он тебя саданул, Андрюха, раз все тебе светит. Напугал ты меня, если честно.

– А что? – не понял Ганин. – Звезды летели с неба, вы не видели? Огненный дождь?

Братья переглянулись меж собой, покрутили пальцем у виска. Поставили диагноз:

– Кранты.

Подхватив добро, понеслись дальше.

Наскочили из лесу на деревню. В предрассветном мутном киселе показались Мыски еще страшнее. Пустые избы, изогнувшись, склонились над ними. Черный лес шевелился и роптал. С размаху налетел Серега на корягу, покатился кувырком, в карманах его зазвенело. «Фу ты! – сплюнул он в сердцах и, пожалуй, раз в десять лет перекрестился. – Чертовщина».

Остановились, когда до лагеря было уже рукой подать. Глянули еще раз в мешки: меч, золотые монеты – все было на месте. Почесали головы – обалдели сами от того, что натворили.

– Ну? – взял слово Серега. – Что будем дальше делать? Ты как, Андрей? Светить перестало?

– Перестало, – буркнул Ганин и задумался: соврал он сейчас или нет? Свечение небесное и вправду ушло. Но вместо него шелестящим шепотом теперь говорил с Андрюхой лес. «Шаги, – шумели кроны дерев. – Ищ-щ-ут, слыш-ш-ат, дыш-ш-ат».

Поразмыслив, решил Ганин о говорящем лесе помалкивать.

– Хапанули мы добра сегодня, ребзя, от пуза, – продолжал тем временем Серега. – Давайте совет держать. Мое мнение: нам этого просто так не оставят. Там на один меч можно всю нашу деревню заново выстроить. А уж монет сколько! Прямо золотой запас.

Короче, открутят нам головы за наши дела – вот что я думаю.

– Зарываем! – вступил Степан. – Зарываем и разбегаемся до будущего года. Может, не до будущего даже, а на пару лет. Когда поуляжется, вернемся, подымем схрон, тихонечко его сплавим. А пока – баста, бежим по домам.

– По каким домам, Степ? – спросил Серега. – Будто Фока не знает, где наш дом. Явятся к нам на порог через день как миленькие. Явятся и начнут терзать. Еще и мамку прихватят.

– М-да, – братья горестно задумались. – Натворили делов.

– В город пойдем! – просиял, найдя решение, Солодовников-младший. – Растворимся в Москве, жить будем вон – у Андрюхи. Перекантуемся, а, Степ?

– Тпру, – ответил Степан, – останови лошадей, Серый. Чтобы я в город, да где это видано? Что я в городе делать буду? Я и в метро-то ни разу не был, а как представлю – чад, небоскребы, проспекты… Я помру там раньше, чем мы меч загоним. Не поеду в город и все тут! Хошь сам езжай, а я здесь буду – к Танюхе пойду в соседнее село, у нее схоронюсь. А не примет, яму в лесу вырою и буду в ней жить.