Дед Яга и его дети

– Видела уже даму в порыве негодования. Впечатляющее зрелище.

– Элиза взлетит на метле и приземлится, а вот ее внучка, Ирина, – та змеюка, никогда не продемонстрирует своего истинного отношения к кому или чему-либо. Ворона ей на голову насрет, Ирина спокойно волосы вымоет, не возмутится. А через сорок лет поймает эту птицу и шею ей свернет, – объяснила Ника. – Ира тоже сюда ходит.

– Месть подают холодной, – улыбнулась я.

В холл выбежала Софья.

– Уважаемая Сатанида, Элиза ждет вас в розовом зале.

– Сатанида, – повторила Ника, – какое шикарное имя! Дофья, покинь нас.

– Я Софья, – уточнила девица.

Вероника встала.

– А Козлову зовут Степанида. И что-то мне подсказывает: имечко «Сатанида» не существует.

– Ой, простите, не хотела обидеть, – скороговоркой произнесла сотрудница и исчезла.

– Может, уволить ее, – протянула Ника, – учу, учу дурочку, а результата ноль.

– Дай девушке еще один шанс, – посоветовала я и тоже поднялась, – пошла беседовать.

– Степаша, – притормозила меня Ника, – не знаю, зачем тебе Элиза, но от нее засады не жди. А вот если придется общаться с Ириной, будь осторожна. Она тайно жила с Юрой Бахновским, и он кое-что мне разболтал. Пошли провожу.

Мы с Вероникой быстро миновали два коридора, потом хозяйка салона открыла дверь.

Я вошла в помещение, в которое до сих пор не заглядывала.

Розовая комната на самом деле оказалась розовой. Все предметы тут были цвета поросенка, старательно пропаренного в бане, даже рама стеклопакета.

– Садись, Степочка, – попросила Жаркова, – и без предисловий, сразу объясни, зачем я тебе понадобилась.

– Елизавета Петровна, – начала я.

Собеседница погрозила мне пальцем.

– Для тебя всегда Элиза.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Ну, хватит, ближе к делу, – велела пожилая дама.

– У вас есть внучка Ксения, – начала я.

– Была такая, – перебила бабушка, – Ксю пропала. Мы ее искали, но безрезультатно. Угощайся клубникой.

Я взяла из вазы ягоду.

– Вроде в полицию семья не обращалась.

Элиза тоже потянулась к хрустальной «лодочке».

– Воспользовались услугами частного детектива. Узнали правду и…

Жаркова замолчала, я тоже не произносила ни слова. Собеседница выдернула из стакана салфетку и принялась вытирать красные от сока пальцы.

– И что? – не выдержала я.

– Позволь спросить, почему интересуешься Ксенией? – тихо осведомилась Елизавета Петровна. – Если она взяла у тебя деньги, просто назови сумму, я тут же верну ее.

– Похоже, ваша внучка в нехорошем месте, – начала я.

– В аду, – кивнула Елизавета Петровна, – молюсь за упокой ее души каждый день. Но я убогая молитвенница. И, понимая свое несовершенство, заказала годовые поминовения об усопшей Ксении во многих монастырях.

Я смутилась.

– Простите, далека от церкви. Усопшая – это ведь умершая?

– Да, – подтвердила Жаркова.

– Но я недавно видела вашу внучку живой и здоровой! – воскликнула я.

Елизавета встала, потом села.

– Живой? Но она мертва.

– У девушки имеется татуировка? – осведомилась я.

– Превращать свое тело в столб для живописи – дурная манера, – рассердилась Элиза, – она знала о моем отрицательном отношении к набиванию рисунков, и назло набила букву «К» в ожерелье из цветочков. И что это значит?

– К – наверное, Ксения, – предположила я.

– Когда я увидела это антихудожественное произведение, – покраснела пожилая дама, – то лишилась дара речи. Наружу рвались разные слова, я их на языке удержала, вежливо задала вопрос: «Ксюнечка, зачем ты кожу изуродовала?» Она такую рожу скорчила! «Рабыня, бабец, я твоя полная рабская рабыня! Ксения – раб. Жизнь моя такая, рабская. Значит, нужно клеймо раба». Вот уж придумала! Горя девчонка никогда не видела!

Элиза взяла телефон, который лежал на столе.

– Принесите нам коньяк. И к нему что-то. Лимон? Упаси Господь! Не знаю, кто придумал варварскую забаву: заедать благородный напиток цитрусом. Да, это можно. Но лучше горячий кофе и несколько пирожных.

Элиза отбросила трубку.

– А теперь говори правду! Кто тебе велел соврать, что Ксения жива? И что пообещали за ложь? Ты изменила мужу? О факте адюльтера узнал гадкий человек? Шантажирует девочку? Глупо ходить налево от такого, как Роман, но юности свойственно совершать ошибки.

Я поставила локти на стол и рассказала Жарковой про игру.

– Тварь, – выпалила Элиза, когда моя речь иссякла, – ах она тварюга.

Мне захотелось защитить Ксению.

– На меня Светлячок произвела впечатление девочки, которая мечтает о квартире и деньгах. Думала, она из нищей семьи. Папа, мама – алкоголики. Она печальную историю такую рассказала. Как они с братом ели из мусорных баков. И речь у девушки… ну… простите, неинтеллигентная!

– А как, по-твоему, беседуют убийцы? – воскликнула Элиза.

Я дернулась.

– Убийцы?

Элиза резко выдохнула.