Дефект справедливости

Марина сидела в кровати и доверяла свои тайны общей тетрадке в клеенчатой обложке. Она с осторожностью кошки пробралась в их с Наташкой комнату, но, как оказалось, напрасно «шифровалась» – сестры еще не было дома. Вот ведь неугомонная! Наташка частенько приходила домой под утро или, претворившись спящей с вечера, сбегала гулять через окно. Возвращалась она обычно тем же путем, веселая и счастливая. Сегодняшний вечер тем более не стал исключением – все-таки последний звонок, это ведь такое событие! Наташкина компания собиралась сначала на танцы в клуб, а потом на шашлыки к Южным, они жили на Заречной улице, почти на окраине деревни, рядом с Касьмой. Большое подворье, веранда, молодежь любила там собираться. Лешку с Мариной тоже приглашали, но они тихонько, почти по-английски, ушли еще из клуба.

Марину переполняли чувства, ей хотелось поговорить, поделиться. А кто поймет тебя лучше, чем твоя сестра, тем более сестра-близняшка, твое зеркальное отражение. «Ну вот где ее носит, когда она так мне нужна!» – возмущалась Марина, поглядывая на настенные часы. Половина третьего ночи! «Пусть хоть умрет теперь от любопытства, ничего не расскажу!»

Девушка повертелась под одеялом и поняла, что уснуть не сможет. Она встала и направилась на кухню. Стакан теплого молока успокоит возбужденные нервы и поможет уснуть. Возвращаясь в свою комнату, она проходила мимо комнаты матери и вдруг услышала странные приглушенные стоны. Господи, что такое? Плачет что ли или ей плохо? Марина осторожно открыла дверь и вошла:

– Мамочка, что с тобой? Тебе плохо? Может таблетку какую дать? – без всякой задней мысли она протянула руку и включила свет. Людмила резко прикрылась одеялом, но от Марины не ускользнуло, что она совершенно голая. На соседней подушке, так же прикрывшись одеялом, лежал мужчина.

– Свет погаси и брысь отсюда, – хриплым голосом произнес мужик, – здоровая кобыла, а вламывается в родительскую комнату, как к себе, – Марина в полушоковом состоянии протянула руку к выключателю, но свет так и не выключила и выйти из комнаты тоже не могла. На кровати ее матери вальяжно расположился… дядя Валера Бычковский, отец Лешки, ее Лешки! Ведь еще вчера он называл ее сношкой, потчевал чаем с вишневым вареньем и заставлял есть побольше пирожков с первой в этом году колбой, чтобы «поправилась немного, а то все нынче модели, фигуру берегут, а нам невестка нужна справная»

– Ты долго еще тут торчать собираешься? – Марина вздрогнула от резкого голоса несостоявшегося свекра и опрометью кинулась в свою комнату. Мать так и не произнесла ни слова.

Она вбежала к себе. Сердце билось молотом, голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу. Девушка готова была разрыдаться, но натолкнулась на Наташку, которая курила в окно и, услышав шум и гам, выкинула еще почти целую сигарету.

– Ты чего? – с громким шепотом напустилась она на сестру, – предупредить не могла что ли, что это ты? Я думала мама там с ревизией идет.

– Ой, Натаха, не до ревизии ей сейчас, – Марина все никак не могла отдышаться.

– Случилось что-то? Так пойдем поможем, – Наташка соскочила с подоконника и готова уже была выскочить из комнаты на помощь матери. Марина преградила ей дорогу.

– Не ходи туда, – она твердо посмотрела в глаза сестре, – поверь, ей сейчас не до нас. Я только что была там, тоже с намерением оказать посильную помощь. А там… Там… эээ… Блин, я не могу, – Марина зарыдала.

– А, вон оно что, – понимающе сощурилась Наташка, – истина открылась, значит. Валерик. Уже и ночует тут. Ну-ну…

– Что? – Марина прекратила плакать и вмиг высохшими глазами посмотрела на сестру, – ты все знала? Знала и молчала? Ничего не сказала мне? Да как ты могла!

– Да успокойся ты, – резко шикнула Наташа, – я только пару дней назад узнала. Случайно. А тебе когда было говорить? Ты со своей любовью вообще перестала на меня реагировать – молчишь, улыбаешься глупо, да в тетрадке сутками строчишь что-то.

– Господи, Наташенька, – Марина крепко обняла сестру, – прости меня! Я была так счастлива до сегодняшнего дня. Так по-дурацки счастлива! Я ничего и никого вокруг не замечала! Прости меня!

– Ну что ты такое говоришь? – Наташа степенно, как настоящая старшая сестра, гладила плечи Марины, – причем здесь ты и твое счастье? Счастлива и замечательно. И вообще. Вы с Лешкой – это вы с Лешкой, а мама и Валерик – это отдельно. Это их жизнь, их дела.

– Понимаешь, Наташ, я не знаю, как теперь в глаза смотреть и Лешке, и теть Ларисе. Она и так ко мне не особо тело относилась, а теперь я и вообще не знаю, как появлюсь в ее доме. Как думаешь, еще кто-то в деревне знает об этом?