Дефиле в Москве

На этом слове буду кончать своего короткого письма, желаю тебе, коханий Дмитре, весело отбыть эту вашу дефиляду в Москве, и возвращайся в Черновцы, я очень жду, Митрику, ти мне уже снился несколько раз и если ты спросишь — как? — я не расскажу, потому встидаюсь, не смейся, а снишься ты мне по-всякому, и долго, крепко целую тебя. Генця.

ДИКИЙ ВОСТОК — 2

— До Покрова его надо взять, слышь, хорунжий? — шептал на ухо Дмитрию Левицкому командующий войсками специального назначения генерал-сотник Николай Лебедин.

Дмитрий слышал. Он смотрел на серебряный трезубец, вышитый на погони, — хорошее шитье, но как эти генеральские отличия трудно даются! По крайней мере этому человеку, который перед ним, они дались не за паркетное шарканья, — сам шел в шеренгах «спецняків» (жаргон завистливой пехоты), которые первыми врывались в Москву.

— До Покрова не удастся, — сказал Дмитрий, — осталось четыре дня, а это же его лижбище аж на Урале, под Свердловском, а фронт ще який-не-кое-где есть. И почему именно до Покрова, чтобы отрапортовать Провода ОУН «к дате», как когда-то большевики к съезду ВКП(б)?

— Ты много говоришь, хорунжий, — сказал без привычного металла в голосе генерал. — Я не собираюсь рапортовать Бандере до великого праздника, это — абсурд. Говорю тебе — до Покрова, потому, что на Урале может внезапно начаться зима, пока стоят последние теплые дни. Хочешь по изуверских жестоких морозах и снегах охотиться за дядей Иосифом? Ли?

— То оно лучше, когда еще тепло.

— Возьмешь Сталина, ход всей войны изменится, это должен понимать, ты не просто какого-то разбойника ловишь, без Сталина те разрозненные советские части, которые еще сопротивляются нам, немцам и остальным союзников, очевидно, сложат оружие. Понял?

Дмитрий все понимал. Генерал Лебедин лукавит, пленный Сталин им все-таки нужен «до даты». Но не до Покрови, а до 7-го ноября, дня, когда в том не разбитом Советском Союзе, в их столице Москве на Красной площади происходили грандіозні дефиляды. Неужели хотят провести свою дефиляду? Сомнений почти не осталось.

— Господин генерал, — сухо сказал Дмитрий, — я словлю Сталина, но прошу за это одной привилегии.

— Проси, парень, — рассмеялся Лебедин. — Золотой Гетманский Крест? Чин подпоручика, а может, и есаула? Или, может, хочешь стать адъютантом у меня? Станеш, я давно думав тебе у штаб взять…

— Пане генерале, я прошу одного — быть участником Победоносной Дефиляды в Москве на Красной площади 7 ноября 1941 года, — торжественно сказал Дмитрий.

— Что? — воскликнул генерал Дебедин, — Ты откуда знаешь о Дефиляду? И же о ней знают считанные лица — Бандера. я, Канарис, Муссолини, Гитлер и еще несколько достойных из числа избранных. Это измена! Должен тебя на разумное спрашивать: откуда знаешь?

— Успокойтесь, господин генерал, нет предательства, сам дошел, наверное, правильно построил ход мыслей.

— Та-а-ак. — Генерал задумчиво зыркнул на Дмитрия. — Голова у тебе, Митрику, не лише для того, чтобы веревка не сползала. Правильно вычислил. Но это еще какая-то неделя должна быть страшной тайной, а потом начнут трубить на весь мир. Поймаешь дяди Иосифа — пойдешь в первой шеренге на Дефиляда.

— А сейчас слушай диспозицию, — генерал нажал пуговицу звонка, вмонтированный в стол. Вошел адъютант в чине есаула.

— Пригласите нашего друга Башмачника. Через минуту вошел молодой чернобровый мужчина в мундире офицера Украинской армии, но без знаков отличия.

— Позвольте, господин генерал? — спросил вежливо.

— Заходите, господин Черевичник, заходите.

— Извиняюсь — Башмачнік, — дернулся чернобровый.

— Простите, дружище, забываюсь, — лукаво зыркнул на Левицкого генерал Лебедин. — Расскажите господину хорунжему систему охорони вуйка Йосифа.

— Охотно, — сказал повеселілий Башмачник. — Но нужна карта, та, которую я вам отдал.

Генерал достал из ящика карту крупного масштаба и расстелил па столе. Она уже была розцяцькована различными красочными отметками.

— Прошу, господин Че… Башмачнік.

Чернобровый Башмачник взял в руки карандаш:

— Бункєр товаріща Сталина опоясивают сємь колец защіти.

— Господин генерал, — вмешался хорунжий Левицкий. — Он не может каким либо другим языком докладывать? Я не совсем понимаю по-русски.

— Не может! — резко сказал Лебедь. — Изучай этот язык по ходу, понадобится. А господин Башмачнік — исконно русский человек.

— Почти, — улыбнулся Башмачник.

— А еще вчера был капитаном госбєзопасности и нес службу в одном из семи этих самых колец. Таким образом.

— А-а-а, — сказал Дмитрий. — Тогда да.