Дегустатор боли (СИ)

В ту ночь мы не расставались до самого утра. Нам никто не мешал, доктор Гейз не нарушал наш покой, и мы смогли полностью отдаться друг другу — мы не только болтали обо всем на свете, судорожно боясь что-то упустить, но и занялись любовью. Да-да, любовью, а не сексом, как это обычно со мной случалось. Я был предельно осторожен: осыпая поцелуями лицо и тело Моники, я старался прикоснуться к каждому миллиметру ее бархатной кожи; я ласкал ее аккуратную, упругую грудь, боясь навредить, обжигал горячими прикосновениями ребра, бедра и ноги, между которыми устроился в конце своего любовного путешествия, чтобы сделать Мон очень-очень приятно — я хотел показать, как сильно я смог ее полюбить. Она не была невинной, но что-то упорно мне подсказывало, что в ту ночь она впервые отдалась этому прекрасному чувству. Впрочем, как и я сам. Поцелуи кружили мне голову. Я впервые ощутил, каково это — целовать человека, которого действительно любишь. Это были глубокие, чувственные поцелуи, в которых я захлебывался с невероятным наслаждением. Наши языки непримиримо боролись друг с другом, наше дыхание сливалось воедино, а тихие стоны и всхлипы (мы боялись нарушить ночную тишину больницы) создавали прекрасную мелодию, которая отдавалась эхом в моей голове. Я был сверху и постоянно смотрел на Монику. Я старался запомнить ее такой — раскрепощенной, свободной, полной наслаждения и любви ко мне, которая была целиком и полностью взаимна. Я двигался плавно, страстно желая проникнуть в хрупкое тело как можно глубже, то ускорялся, то замедлялся, и нам обоим было очень хорошо… Ощущая, как ногти Моники впивались в мою напряженную спину, оставляя после себя красноватые полосы, я сдавленно шипел ей в губы и моментально получал поцелуй, полный ласки и нежности. Нет такого зверя, которого нельзя было бы приручить. Моника приручила меня, меняя всю мою сущность до неузнаваемости. Я слушал, как тихо постанывает моя исчезающая любовь, смотрел, как она извивается подо мной, видел в ее глазах неподдельное удовольствие и плакал про себя. Это была наша лучшая, первая и последняя ночь…

— Если бы я был Фаустом, то продал бы душу не за познание всех тайн мироздания, а за тебя, — сказал я Монике, прикасаясь своим лбом к ее. Наши мокрые от слез лица будто бы являлись отражением друг друга. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, Тэхен, — прошептала Мон в мои губы, закрывая глаза от наивысшего наслаждения.

Через несколько дней она закрыла глаза навсегда.

========== Глава XIV ==========

Пятнадцать лет спустя.

США, Нью-Йорк.

***

Моника бежала по пустому, просторному коридору, быстро минуя многочисленные двери. Глазами она искала табличку «КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ». Ее ноги порой путались в слишком длинном платье, и юная красавица спотыкалась, недовольно морща личико. Ей срочно нужно было попасть к родителям, ведь конференция вот-вот начнется. Пышные волосы, собранные в аккуратную прическу в виде высокого пучка, небрежно выбивались прядями, падая на взмокший лоб. Я стоял в самом конце коридора и наблюдал за этим милейшим, любимым созданием. Она не замечала меня, так как ее глазки бегали по высоким дверям и золотистым табличкам, поэтому я мог со спокойной совестью следить за Моникой и улыбаться. Моя маленькая прелесть… Вот она остановилась, чтобы перевести дух, и наши глаза встретились.

— Папа! — закричала она и кинулась навстречу мне. Я опустился на одно колено и вытянул руки вперед, чтобы поймать свою принцессу. — Я была в туалете и так боялась опоздать!

— Не волнуйся, Моника, без тебя мы бы не начали, — я щелкнул по носу маленькую копию себя, поднял ее на руки и вместе с ней зашел в конференц-зал.

Народу собралось слишком много, чтобы я смог спокойно пройти к сцене. Момо уже ждала нас. Она выглядела великолепно: темно-зеленое платье идеально подчеркивало стройную фигуру моей жены, черные локоны обрамляли ее доброе лицо, а лучезарная улыбка дарила волшебное тепло не только мне, но и всем собравшимся. Завидев нас с Моникой, она засияла от счастья и поцеловала меня в щеку, когда я к ней подошел.

— А вот и мы, — я осторожно поставил дочь на ноги, после чего обнял Момо за талию. — Я так волнуюсь… Все кипит внутри.

— Не переживай, дорогой, ты самый лучший, — Момо ласково погладила меня по щеке, а после опустила взор на наше самое прекрасное творение. — Моника, мы же любим папу? Мы верим в него?

— Да! — гордо заявила моя малютка, заставив меня растрогаться.

С минуты на минуту должна была начаться конференция, посвященная обсуждению нового медицинского препарата, находящегося в стадии разработки. Я трудился со своей командой днями и ночами над лекарством, которое должно было победить одну из самых ужасных болезней современного мира, отбирающую надежды даже у отчаянных и стойких. Мы боролись с раковыми опухолями.

Решение стать врачом пришло ко мне пятнадцать лет назад по определенным и понятным многим моим знакомым причинам… Я захотел быть тем, кто поможет людям, кто подарит им потерянную веру в счастливое будущее, кто вселит в сердца надежду на победу и крепкое здоровье.